— Николя, вы меня заинтриговали…
— Дело в том, что меня избрали президентом Общества любителей философии при Клубе домашней прислуги нашего округа. Это почетное звание обязывает меня аккуратно посещать заседания.
— Я хотел бы поинтересоваться, Николя, темой сегодняшнего заседания, но не смею.
— Сегодня речь пойдет об ангажированности. Мы попытаемся выявить взаимосвязь между ангажированностью в понимании Жан-Соля Партра, вербовкой в колониальные войска и наймом прислуги в частные дома.
— Шик был бы счастлив поприсутствовать на вашем заседании! — воскликнул Колен.
— Я сожалею, месье, но у нас закрытый клуб, поэтому господин Шик пополнить наши ряды не сможет. Только домашняя прислуга…
— Интересно, почему об этом роде занятий принято говорить собирательно: «прислуга».
— Ну, знаете ли, если слово «слуги» звучит еще достаточно безобидно, то понятие «служанки» с некоторых пор так опошлили…
— Пожалуй, вы правы, Николя. Кстати, как вы думаете, я сегодня встречу девушку своей мечты? Вроде вашей племянницы…
— Вам не следует все время думать о моей племяннице, — возразил Николя. — Насколько я понимаю, господин Шик задумался о ней первый.
— Николя, я тоже хочу влюбиться…
В эту минуту из чайного носика донесся свисток и Николя пошел открывать дверь. Консьерж принес два письма.
— Кто это мне пишет? — спросил Колен.
— Прошу меня извинить, месье, но оба письма адресованы мне, — констатировал Николя. — А вы что, ждете писем?
— Да, от девушки моей мечты. Только я ее еще не встретил.
— Уже двенадцать часов, — сказал Николя. — Вы будете завтракать? Я приготовил вам дробленый бычий хвост, ароматизированный пунш и гренки в анчоусном масле.
— Николя, почему Шик не соглашается прийти ко мне в гости с вашей племянницей, если я не приглашу еще одну девушку?
— Простите меня, месье, но на месте вашего друга я бы поступил точно так же. Вы так хороши, месье…
— Если я сегодня вечером не влюблюсь, то соберу все сочинения Лимоны де Будуар. Назло Шику.
— Я хочу влюбиться, — сказал Колен. — Ты хочешь влюбиться. Он хочет влюбиться. Мы, вы, хотим, хотите. Они тоже были бы не прочь влюбиться.
Он завязывал себе галстук перед зеркалом в ванной.
— Сейчас я надену пиджак и пальто, потом шарф, потом правую перчатку и, наконец, левую. И никакой шапки, а то прическа испортится. Что это ты здесь делаешь?
Вопрос относился к серой мышке с черными усами, которая с очаровательной непосредственностью развалилась в стакане для зубной щетки, и, облокотившись о бортик, отрешенно смотрела вдаль.
— Давай представим, — сказал Колен, присаживаясь на край желтой эмалированной ванны и склоняясь над мышью, — что я сегодня встречу у Глупарей моего старого знакомого по фамилии Штук…
Мышь жестом допустила такую возможность.
— А теперь давай представим, что он придет с кузиной. И на ней будет белый свитер и желтая юбка. А звать ее будут Ал… я хотел сказать — Онезима.
Мышь скрестила лапки на груди и изобразила искреннее удивление.
— Имя, конечно, не особо красивое, — продолжал рассуждать Колен, — ну и что с того? Возьмем, к примеру, тебя: ты мышь, у тебя есть усы, так устроен мир!
Он встал.
— Три часа. Мы с тобой заболтались. Шик и… Шик наверняка придет вовремя.
Он пососал палец, поднял его над головой и быстро опустил. Ему показалось, что он обжегся.
— В воздухе витает любовь, — заключил Колен. — Аж припекает. Я встаю, ты встаешь, он встает… и так далее. Ну-ка, вылезай из стакана!
Мышь преспокойно выбралась наружу, прихватив по дороге зубами кусочек мыла, напоминавший по форме леденец.
— Смотри, не измажь мне тут все мылом, — пригрозил ей Колен. — Ты ведь у нас известная гурманка!
Он вышел из ванной, заскочил к себе в комнату и надел пиджак.
«Николя уже ушел… Он, наверно, знаком со множеством красивых девушек… Говорят, что отейские девушки поступают горничными к философам и делают абсолютно все…»
Он вышел из комнаты, закрыл дверь.
«На левом рукаве порвалась подкладка… Скотча не осталось, придется гвоздиком…»
Дверь хлопнула, как голая рука по голой ягодице… Колен вздрогнул…
«Я не буду об этом думать… Предположим, что я упаду с лестницы и разобью себе нос…»
Лестница была устлана фиолетовым ковром, на уровне каждой третьей ступеньки намечалась дыра, поскольку Колен всегда перепрыгивал через две ступеньки. Он зацепился ногами за прут, придерживавший ковровую дорожку и едва не полетел. Его спасло только то, что он вовремя схватился руками за перила.