Шик посмотрел на него и улыбнулся.
— Верно, я тебе только голову морочу своими историями с Жан-Солем Партром, — сказал он. — Мне хотелось бы тебе помочь… Что я должен сделать?..
— Знаешь, это какой-то бред, — сказал Колен. — Я в отчаянии и в то же время немыслимо счастлив. Здорово, когда так дико чего-то хочется… Мне хочется, — продолжил он, помолчав, — лежать на выгоревшей траве, ну, знаешь, когда солнце припекает, и земля совсем пересохла, а трава желтая, как солома, и ломкая, ломкая, и в ней полным-полно всяких букашек, и они мечутся по сухому мху. Лежать ничком и смотреть на все это. И чтобы поблизости была каменная изгородь, и корявые деревья с листочками. Тогда сразу все отлегает.
— И еще Хлоя? — спросил Шик.
— И Хлоя, конечно, — сказал Колен. — Хлоя в идее.
Они снова помолчали. Этой паузой воспользовался графин, чтобы издать хрустальный звук, который эхом прокатился по стенам.
— Налить тебе еще немного сотерна? — спросил Колен.
— Да, — сказал Шик. — Спасибо.
Николя принес десерт — нарезанный ломтями ананас в апельсиновом креме.
— Спасибо, Николя, — сказал Колен. — Что, по-вашему, мне надо сделать, чтобы вновь встретиться с девушкой, в которую я влюблен?
— Вообще-то говоря, месье, такой случай, конечно, можно себе представить… Но я должен признаться месье, что со мной этого никогда еще не было.
— Естественно, — сказал Шик. — У вас фигура как у Джонни Вейсмюллера{31}. Не каждый может этим похвастаться.
— Благодарю вас, месье, за столь лестный отзыв, он тронул мое сердце, — признался Николя. — А месье я могу посоветовать, — продолжал он, обращаясь к Колену, — попытаться собрать посредством того лица, у которого месье виделся с особой, встреча с коей для месье столь желательна, хоть какие-то сведения о привычках и знакомствах этой особы.
— Несмотря на всю сложность ваших оборотов, Николя, — сказал Колен, — вы в самом деле дали мне разумный совет. Но когда человек влюблен, он, как известно, глупеет. Потому я не сказал Шику, что уже давно хотел бы это сделать.
Николя тем временем отправился на кухню.
— Этот парень неоценим, — сказал Колен.
— Да, — согласился Шик, — он прекрасно готовит.
Они выпили еще сотерна. Николя вернулся с огромным тортом на подносе.
— Дополнительный десерт, — объявил он.
Колен взял нож, но, поглядев на белую глазированную поверхность торта, резать не решился.
— Он слишком красив, — сказал Колен. — Давай немного подождем.
— Ожидание, — сказал Шик, — это прелюдия в минорной тональности.
— Почему ты так говоришь? — спросил Колен.
Он взял бокал Шика и налил в него вина, густого и легкого, как сжатый эфир.
— Не знаю, — сказал Шик. — Мне вдруг пришло это в голову.
— Попробуй! — сказал Колен.
Они подняли бокалы и выпили все до дна.
— Невероятно!.. — сказал Шик, и в глазах его заполыхали красные огоньки.
Колен схватился рукой за грудь.
— Вот это да! — сказал он. — Ни на что другое не похоже.
— Это совершенно неважно, — сказал Шик. — Ты тоже ни на кого не похож.
— Уверен, что, если его много выпить, Хлоя тут же придет.
— Это еще не факт! — сказал Шик.
— Ты меня не подначивай! — сказал Колен, протягивая свой бокал.
Шик наполнил оба.
— Погоди! — сказал Колен.
Он погасил плафон и маленькую лампу, освещавшую стол. Только в углу мерцал зеленоватый свет лампадки под шотландской иконой, глядя на которую Колен обычно медитировал.
— О! — прошептал Шик.
Вино в хрустальных бокалах фосфоресцировало и переливалось всеми цветами, и сверканье это, казалось, исходило от мириад радужных искр.
— Пей! — сказал Колен.
Они выпили. Отсвет вина остался у них на губах. Колен снова повернул выключатель. Он нетвердо стоял на ногах.
— Один раз не в счет, — сказал он. — По-моему, мы можем допить бутылку.
— Не разрезать ли торт? — спросил Шик.
Колен схватил серебряный нож и принялся чертить спираль на белой глазированной поверхности. Внезапно он остановился и с изумлением посмотрел на то, что получается.
— Я сейчас попробую сделать одну штуку, — сказал он.
Одной рукой он взял из стоящего на столе букета острый лист остролиста, другой — торт и, быстро вращая его на кончике пальца, осторожно опустил лист колючкой в прочерченную им борозду.
— Послушай!.. — сказал он.
И Шик явственно услышал «Хлою» в аранжировке Дюка Эллингтона.
Шик посмотрел на Колена. Тот был бледен как полотно.
Шик взял у него из рук нож и решительным движением всадил в торт. Он разрезал его пополам и увидел, что внутри лежит новая статья Партра для Шика, а для Колена — записка, в которой Хлоя назначала ему свидание.