Макс прислушался. Шмиль рассказывал, как спас от тюрьмы раввина. «Святой человек» обвенчал парочку, но незаконно, потому как у него на это «позволенья» от властей не было. Ему за это от трех месяцев до года могли дать. Но Шмиль пошел к «шледователю» и враз все уладил.
— Подмазать небось пришлось? — спросила одна из сидевших за столом, женщина с маленькой головкой на округлых плечах, толстыми щеками, жирными, мясистыми руками и невероятно большой грудью.
— А то как же? Не подмажешь — не поедешь.
— Откуда же раввин денег взял?
— Чтоб мне каждый день столько откладывать, сколько тогда выложить пришлось, — икнув, ответил Шмиль.
— Добрый вы! Еврейская душа!
— А что мне оставалось? Приходит святой человек: «Реб Шмиль, помогите!» Весь дрожит, я испугался, как бы он у меня в доме не преставился. Такому в тюрьму нельзя, он на нарах и трех дней не протянет.
— Мы ему каждую неделю денег даем.
— Четверо детей у него.
— А его жена у меня рыбу на субботу покупает, три четверти фунта… — сказала женщина с огромной грудью. — Между нами, я ей с походом отпускаю. Надо же помогать друг другу, богоугодное дело как-никак…
— Она у меня давеча шелковый парик заказала[9], — вставила другая.
— Как это — шелковый?
— Неужели не знаете? Есть такие, не из волос, а из шелка.
— Хотя бы похоже на волосы?
— В жизни не отличишь!
— И что, такие по Закону тоже можно носить?
— Даже лучше такие. Жене раввина как раз нельзя носить парик из настоящих волос.
— Почему?
— Когда мужчина видит волосы, у него аж мурашки по телу…
Все дружно захохотали. Еврейка с огромной грудью высморкалась в передник. Вдруг Шмиль ударил по столу кулаком:
— Ничего смешного! Мы живем благодаря их заслугам перед Господом…
Макс Барабандер не удержался, поднялся и подошел.
— Я услышал, вы по-еврейски говорите. Позволите присоединиться? Я не здешний, только что из-за океана приехал.
— Американец?
— Аргентина — тоже Америка.
Все замолчали, но Шмиль сказал:
— Берите стул, садитесь. Откуда вы, из Буэнос-Айреса?
— Из Буэнос-Айреса, из Нью-Йорка, из Парижа. По всему миру поездил.
— Ну и что нового в мире? — спросил Шмиль.
— Мир большой, — ответил Макс, еще не зная, что сказать дальше и к чему может привести этот разговор. — В Буэнос-Айресе вполне можно зарабатывать, если не сидеть сложа руки. И в Нью-Йорке тоже, Америка есть Америка. В Лондоне, если спросите у еврея, как ему живется, скажет, что хотелось бы получше. А в Париже совсем забыли, что они евреи. Утром идут в кафе и сидят до ночи, за все про все десять сантимов. Что ни скажешь, один ответ: «О-ля-ля!» И требуют, чтобы ты с ними аперитива выпил. Это винишко такое, десять рюмок опрокинешь, и ни в одном глазу.
— А водку там не пьют? — поинтересовался Шмиль.
— Французы о ней даже понятия не имеют.
— Вино хорошо для кидуша[10], но не для того, чтобы на душе веселее стало, — заметил Шмиль.
— Кстати, можно, я водки поставлю? — спросил Макс.
— В каком смысле?
— Закажу на всех.
— Мы не нищие, можем и сами заказать, но если хотите угостить по дружбе, то конечно. Мой дед говорил: «Так придешь — гостем будешь, с бутылкой придешь — хозяином будешь». В общем, не откажемся.
— А на закуску чего взять?
— В какой из наших святых книг написано, что надо обязательно закусывать? Требуха — вещь хорошая, но если переешь, живот пучит.
— А я возьму порцию требухи, — отозвалась толстая торговка с огромной грудью.
— Ты что, Райцеле? А еще больше растолстеть не боишься? — поддел ее Шмиль.
— Муж меня и такой любит, — не растерялась Райцеле. — А кому не нравится, пусть не смотрит.
— Бой-баба, ей пальца в рот не клади, — заключил Шмиль. — Как, вы сказали, вас зовут?
— Макс Барабандер.
— А я Шмиль Вахлер, но все меня кличут Шмиль Сметана. Когда-то получил это прозвище, да так оно за мной и осталось. Даже родные дети так величают.
9
По Закону Торы, замужняя женщина должна скрывать волосы под париком или головным убором.
10
Кидуш — благословение, которое произносят по субботам и праздникам над бокалом какого-либо напитка, обычно вина.