«Не стоит!» — подумал Макс. Хотел повесить трубку, но вместо этого сказал:
— У вас сдается комната?
— Да. Десять рублей в месяц.
Голос высокий, дребезжащий. Наверно, старик уже. Выговор провинциальный, не варшавский.
— Хорошая комната?
— Хорошая?! Это не комната, а зала! Два окна на улицу, балкон. Вы для кого хотите, для себя?
— Для кого же еще?
— Простите, а чем вы занимаетесь? — немного помолчав, спросил старик.
— Я приезжий, недавно из Америки.
— Из Америки? И собираетесь в Варшаве остаться?
— Только на несколько недель.
— Мы хотели бы надолго сдать. Предыдущий у нас три года жил, коммивояжер. Часто в разъездах бывал, а потом ему пришлось и вовсе из России уехать. Нам бы такого же квартиранта, да только попробуй найди. Прекрасный человек, как член семьи нам стал. А вы зачем приехали, в гости?
— У меня родня в Рашкове, — ответил Макс, — но несколько недель надо в Варшаве побыть.
— Это нам не подходит. Нам местного надо, а не приезжего.
— Жаль. Ну что ж, всего хорошего.
Макс уже хотел положить трубку, но вдруг до него донесся какой-то шум. Казалось, на том конце провода о чем-то бурно спорят. Затем он услышал женский голос:
— Проше… С вами говорит госпожа Порисовер. Мой муж не знает насчет комнаты. Чего вы хотели? Вы по объявлению?
— Да, по объявлению. Но ваш муж — значит, это ваш муж? — сказал, что ему нужен местный, надолго. А я, так сказать, гость.
— Нам и гость подойдет, — ответила женщина. — Честно скажу, трудно найти такого постояльца, как тот, что у нас жил. Очень приличный молодой человек! Мы совсем не чувствовали, что у нас посторонний в доме. Как будто родственник. Когда в Варшаве бывал, ел с нами за одним столом, дети в нем души не чаяли. Но, как говорится, ничто не вечно. Вдруг получил новую должность, и пришлось ему уехать. А где другого такого возьмешь? Сколько вы в Варшаве пробудете?
— Несколько недель.
— А потом обратно в Америку?
— В Аргентину.
Женщина немного подумала.
— Сейчас, летом, мы все равно никого не найдем. Приезжайте. Комната отличная, лучше даже на Маршалковской не снимете.
— Хорошо. Возьму дрожки и приеду.
— Жду вас.
«Что я делаю? Оно мне надо?» — вопрошал себя Макс. Он знал, зачем ему это: не мог он провести в одиночестве два часа, оставшиеся до восьми вечера.
Дрожки катили по Медовой, по Длугой, по Налевкам. Дом находился на углу Дзикой и Новолипок. Макс вошел в парадную дверь и поднялся по ступеням. Наверно, здесь живут богачи. Лестница сверкает чистотой, на дверях латунные таблички с именами жильцов.
Макс позвонил в дверь, на которой висела табличка с именем «Нусен Порисовер». Открыла женщина в крашеном парике. На вид далеко за сорок, может, и немного за пятьдесят. Очень белая кожа, вокруг блестящих, черных глаз — сеть морщинок, намек на второй подбородок, но видно, что когда-то была очень красива. Внимательно осмотрела Макса с головы до ног.
— Входите.
Она сразу провела Макса в комнату: выложенный плиткой пол, кровать, диван, письменный стол, умывальник, застекленная балконная дверь. Макс вышел на балкон и окинул взглядом улицу: колбасная лавка, продуктовый магазин, парикмахерская, ресторанчик. Тротуары кишат прохожими. Одни евреи! По каменному мосту тянутся дрожки, платформы, даже грузовые автомобили. Парни перекрикиваются, девушки смеются.
— Палестина, — негромко сказал Макс.
Ему очень захотелось тут остаться. Улица немного напоминала еврейскую часть проспекта Коррьентес в Буэнос-Айресе. Но здесь носили свою, еврейскую, одежду и звучал только один язык — идиш.
«Почему бы и правда здесь не поселиться? Буду целыми днями тут сидеть, с балкона смотреть. Но одному — это не дело. Надо найти с кем. Циреле? С ней покончено. Баша? Она в жены не годится. Райзл? Не в этом районе. Здесь приличные люди живут, не уголовщина, а честные хозяева. Торгуют, ищут, где заработать, дочерей замуж выдают».
Окна в доме напротив распахнуты, видны спальни и кухни. Хозяйки или служанки хлопочут у кафельных печей. Девушки напевают шлягеры из еврейского театра. В одной квартире играет граммофон.
Макс стоял и смотрел. Сколько лет он не мог вылезти из болота. Каждый раз, когда получалось немного приподняться, что-то опять толкало его вниз.
— Как вам комната? — спросила госпожа Порисовер.
— Отлично. Просто замечательно.
— Где вы сейчас живете?
— В гостинице «Бристоль».
— Ого, в «Бристоле»! Но в гостинице — это не то что дома. Пойдемте, остальные комнаты покажу.