«Я сделала промежуточную посадку в Риме. В Сиракузе выяснила механизм операции, касающейся спортивного клуба и роли Карло Аволы. Мой самолет прибудет в Марсель во второй половине дня. Встреча в 17 часов».
На этом сообщение кончилось. Рошан и Варуа облегченно посмотрели друг на друга. Первый был слегка разочарован тем, что она не нашла для него слова привета. Другой задумался, размышляя вслух:
— Я полагаю, что вы и мадемуазель Патти, сунув нос куда не следовало, спровоцировали процесс, который привел в действие какой-то механизм уничтожения. Не имея возможности или не осмеливаясь взяться за прессу, кто-то дал приказ устранить всех, участвовавших так или иначе в попытке организовать продажу футбольного клуба. И теперь верные люди выполняют поручение. Кто следующий? Подумайте, старина. И быстро, если не хотите, чтобы другие отправились туда же.
Журналист не замедлил назвать еще одну фигуру, которая рисковала исчезнуть с доски.
— Лa Мориньер…
Комиссар быстро спросил:
— У вас есть его телефон?
Франсуа поискал в своих записях, набрал номер и протянул трубку полицейскому. Застыв в священной позе египетских сфинксов, стерегущих мумии пирамид, Були следил за происходящим с тем вечным достоинством, которого он не терял даже тогда, когда получал свой утренний завтрак. В трубке, переключенной на общий динамик, прозвучал аристократический женский голос.
— Слушаю…
— Могу ли я поговорить с месье де Ла Мориньером?.. По очень срочному делу.
— Мадам де Ла Мориньер у телефона. Кто говорит?
Полицейский представился, пытаясь отвечать как можно спокойнее:
— Комиссар полиции Варуа.
В немного манерном голосе собеседницы послышалась тревога.
— А по какому поводу?
Полицейский не стал больше церемониться.
— Это касается только его, мадам. Позовите его, пожалуйста.
— Но Жан-Батист только что уехал на заседание руководящего комитета спортивного клуба. Вы можете найти его там.
Варуа резко положил трубку.
— Черт возьми!
Сидя за рулем своего «ровера», соперник Пьера Малитрана мчался по бульварному кольцу, не думая об ограничениях скорости. В нем пробудилась безумная надежда. Может быть, досье с документами о его деятельности во время оккупации, используя которые Авола затеял свой шантаж, исчезло вместе с ним? «Почему бы нет? А может, досье и не погибло в авиакатастрофе, а, вполне вероятно, хранится в каком-нибудь банковском сейфе, куда только импресарио имел доступ. Зашифрованное, оно навсегда останется за семью печатями для возможных наследников и даже для мафии. Срок хранения истекает лишь через несколько десятилетий. Начиная с нынешнего момента! Поэтому отнюдь не обязательно ждать худшего. И ничто поэтому не должно помешать продолжению борьбы за голоса руководителей клуба. Некоторые из них уже на моей стороне. Это те, кто ненавидит соперника или испытывает по отношению к нему зависть. Единственное неудобство — теперь придется вести борьбу в равных условиях». Весь во власти этой выдумки, достойной басни Лафонтена о Перетте с горшком молока, Ла Мориньер беззаботно нажал на педаль газа, не обращая внимания на то, что отражалось в зеркале заднего вида.
Он совершил большую ошибку.
С момента выезда за ним следовал на своей «ланчии» ангелоподобный обладатель золотого кольца, положив рядом с собой на сиденье переносной передатчик. Он сообщал при помощи этого «уоки-токи» о своем маршруте неизвестным собеседникам, которых называл по кличкам:
— Синий, мы едем в твою сторону… Зеленый, приготовься…
Впереди, как раз у выезда в западном направлении, показался в конце поворота зад медленно едущего полуприцепа. На нем красовалась надпись: «Перевозки по странам Европы». Машина была зарегистрирована в Люксембурге.
Исполнители приказа не оставили своей жертве никаких шансов.
В тот момент, когда Жан-Батист де Ла Мориньер включил указатель поворота, чтобы просигналить о намерении обогнать грузовик по левой полосе, итальянская машина поравнялась с ним слева, не давая свернуть. Одновременно с примыкающей дороги на шоссе выехал небольшой грузовичок, закрывая правую полосу. Стиснутый со всех сторон, несчастный водитель увидел, как стремительно увеличивается впереди зад полуприцепа, и вынужден был резко нажать на тормоз.
Не выдержав усилия, тормозная педаль, выжатая до предела, не сработала. Ла Мориньер едва успел вспомнить фразу, брошенную Дюгоном: «Бог троицу любит». В последний момент в его сознании промелькнули имена погибших: «Виктор Пере. Карло Авола. И теперь… я».
Со скрежетом сминаемого и лопающегося металла передняя часть «ровера» врезалась в огромный прицеп. Верхнюю часть кабины, сжатую в гармошку, почти сплющило.
«Ланчия», увеличившая скорость в последний момент перед ударом, была уже далеко.
Варуа и Рошан едва успели проехать сто метров по бульварному кольцу, как натолкнулись на пробку, закупорившую движение. Впереди автомобили всех марок неподвижно выстроились на шоссе насколько хватало глаз, в то время как водители, подъезжавшие сзади, ругались почем зря. По резервной полосе проехала машина «скорой помощи», обгоняя длинную колонну, в которой постепенно глушились моторы и устанавливалась покорная тишина. Движимые одним и тем же мрачным предчувствием, мужчины переглянулись. Их взгляд означал: нужно посмотреть.
Варуа снова включил сирену и, выбравшись из массы машин, поехал вслед за «скорой помощью».
Когда они подъехали к месту происшествия, жандармы уже были тут. Полицейский комиссар назвал себя.
— Вы опознали водителя?
Жандарм показал на бесформенную массу смятого железа и пластика, все еще зажатую иод задней частью огромного прицепа. Франсуа пришла на память «Компрессия» скульптора Сезара.
— Точнее то, что от него осталось! К счастью, задний номерной знак цел. Мы позвонили в службу регистрации. Речь идет о некоем Ла Мориньере, Жан-Батисте, адрес…
Варуа прервал его:
— Спасибо. Достаточно.
Франсуа прошептал:
— Вы были правы. Мафия следов не оставляет.
Полицейский снова спросил жандарма:
— Скажите, обстоятельства происшествия вам кажутся нормальными?.. Потом он добавил: — По крайней мере, настолько, насколько подобное несчастье может считаться «нормальным».
Его собеседник пожал плечами с усталым видом.
— Превышение скорости… Ему что-то помешало, когда он попытался обогнать… А расстояние до машины, шедшей перед ним, было недостаточным. Они все думают, что это случается только с другими. А в результате мы каждый день собираем их по частям.
Комиссар уголовной полиции поинтересовался личностью водителя полуприцепа. Это был мужчина, похожий одновременно на ярмарочного борца и большого любителя пива, в майке с пятнами пота. Жандарм, вслед за Варуа, взглянул на него.
— Его не в чем упрекнуть. Он ехал со скоростью меньше восьмидесяти километров в час. Согласен: по средней полосе. Но он обошел цистерну. Кроме того, все документы в порядке.
Второй водитель в джинсах и черной тенниске, выглядевший недомерком рядом со своим напарником, спустился из кабины. Жандарм добавил:
— А этот спал в момент столкновения. Он ничего не видел и не слышал. Если, господин комиссар, вы не дадите мне другого приказа, под вашу ответственность, у нас нет причин задерживать его, как только «ровер» будет оттуда извлечен.
Варуа взвесил «за» и «против» и сказал:
— Можете их отпустить.
Франсуа подошел к здоровяку, который на смеси французского с немецким очередной раз рассказывал любопытным, сменявшим друг друга, обстоятельства драмы, повторяя как заведенный одну и ту же фразу:
— Ах! Какое несчастье!
Полицейский позвал Рошана:
— Идите сюда, старина. Вы не вытянете из него больше ничего.
Вернувшись домой, Франсуа позвонил в правление спортивного клуба и узнал, что перевыборы президента, ввиду печальных обстоятельств, переносятся на следующий день после похорон, назначенных на субботу. Прессе было дано объяснение, что соперник Пьера Малитрана вел машину, находясь в возбужденном состоянии под впечатлением известия о гибели в небе его друга и покровителя Карло Аволы, и не смог избежать препятствия, встреченного на пути.