«История королей Британнии» была написана в ту пору, когда нормандцы стремились расширить сферу своего влияния на Уэльс и Шотландию, и в труде Гальфрида явным образом проступает политический подтекст. Воспользовавшись доступными ему источниками, историческими или легендарными, Гальфрид заполнил пробелы с помощью собственного воображения, и в итоге создал труд, удобочитаемый даже в нынешнюю пору. Все свидетельства указывают на то, что использованный им загадочный источник был валлийским текстом — по всей вероятности, аналогичным упомянутому выше манускрипту Harleian MS 3859. Манускрипт этот также содержит одну из самых ранних версий «Истории бриттов», ряд ранних валлийских генеалогий и «Летописи Уэльса», причем все три вида источников были явным образом использованы Гальфридом. Остается надеяться, что дальнейшие исследования или удачная находка нового манускрипта пролеют свет на проблему.
Странно и даже отчасти печально, что, несмотря на весомый вклад в литературную и политическую жизнь своего времени, смерть Гальфрида явным образом была незамечена летописцами и придворными хронистами его господ. Кончину его заметили только те люди, предания которых Гальфрид похитил, и одна-единственная короткая и неточная запись (на самом деле он был епископом Сент-Асафа) в «Летописи валлийских князей» (Brut у Tywysogion) подводит итог жизни одной из самых влиятельных личностей Средневековья: «1155... В этом году почил Гальфрид, епископ Лландава»27.
3. Хранители преданий
Сохранившиеся фрагменты британских древностей, использованных Гальфридом Монмутским, представляют огромный интерес для наших исследований. В то время как наиболее известные истории о Мерлине и континентальных походах Артура представляют плод творческого воображения рассказчика, трудившегося на могущественного политического покровителя, ранние предания отражают в полулегендарной форме облик Артура, каким он был известен своему народу. Как можно было заметить в предшествующем обозрении развития артуровской легенды, след литературных улик уводит к преданиям, рожденным в земле, ныне называющейся Уэльсом. Как сказал Томас Джонс в 1958 году «существование преданий и повествований об Артуре до 1136 года ограничено валлийскими и немногими латинскими текстами, большинство которых созданы валлийцами»1. Эти предания составляют наиболее ранний и подлинный свод сохранившегося материала артурианы, хотя в них не упоминаются такие места, как Гластонбери, Тин-тагель и Кэдбери, связанные с Артуром в романтических произведениях и современных мифах (научных и популярных).
Многие годы не затихали споры о том, существовало ли полностью сформировавшееся валлийское предание об Артуре, сопоставимое по составу с сочиненным Гальфридом Монмутским жизнеописанием. Свидетельства уэльских источников позволяют со всей отчетливостью заключить, что среди остатков родного ему народа действительно существовало самостоятельное и решительно отличное предание об Артуре, причем существовало оно задолго до того, как Галь-фрид взялся за перо и тем самым навсегда изменил облик артурианы. Все ранние и наиболее подлинные упоминания Артура обнаруживаются в валлийском контексте. Более того, вопреки столетиям норманнского господства и пропаганды ранние предания древних бриттов как будто бы сохранялись в холмах и долинах Уэльса до существенно более поздних времен, несмотря на растущую популярность сочиненного Гальфридом «средневекового бестселлера» в иных краях. Но что можно сказать о хранителях этих преданий, монахах и бардах Уэльса? Что именно оставили они своим потомкам, и почему свидетельство их имеет такое значение?
Валлийские барды
В просторном каменном зале воцарилось молчание, едва бард Гвалхмаи ап Мейлир вступил внутрь него; воины оторвались от пира, похвальбы и возлияний меда, обратившись к серьезному делу — к барду и его песням. Здесь, посреди воителей, в Поуисе XII века Гвалхмаи предстояло пропеть хвалу Мадогу ап Маредудд и его свите после очередного удачного набега. Гвалхмаи остановился перед центральным столом и подождал, пока окончательно уляжется шум и затихнут незавершенные разговоры. В чертоге напряженно ожидали его слов, и, неторопливо повернувшись, он обвел взглядом зал, а потом начал петь. По обычаю хвалы поэта вождю и его дружине принимали вид груды сравнений с великими воителями и полководцами валлийского прошлого. Вознося хвалу, Гвалхмаи среди прочих помянул имя Артура — не только уподобив силу Мадога силе самого Артура, но и сравнив клич дружины Мадога с кличем артуровой рати: «mat gawr torf teulu Arthur» — «словно крик воинства Артурова»2.