— Я тебя знаю, маленький человек? — спросил он, и вопрос пронзил меня, как удар меча.
— Знаешь ли ты меня?! Но я… Талиесин, я твой сын.
Он внимательно осмотрел меня с головы до ног.
— Это ты, Мирддин? — спросил он наконец. Губы его неодобрительно поджались. — Что с тобой стало, сын мой?
— А что со мной такое? — ошеломленно спросил я. — Неужто я так сильно изменился?
— Сказать по правде, если бы ты сейчас не окликнул меня по имени, я бы тебя не узнал. — Он указал на инструмент, прислоненный к камню. — Это арфа Хафгана. Зачем она здесь?
Я смутился, поднял арфу и взял пару аккордов. Ничего, кроме бессмысленного набора звуков, мне извлечь не удалось. Я попытался спеть что-нибудь и смог издать только какой-то задавленный звук.
— Хватит! — воскликнул он. — Если не умеешь играть, оставь эту вещь! В твоих руках она бесполезней гнилой палки.
Затем он подвел меня к вершине холма и указал на голубовато-зеленое море, расстилавшееся под нами. Он велел посмотреть и сказать, что я вижу.
— Я вижу царство Могущественного Манавидана, — ответил я, — отделяющее островные народы друг от друга.
— А там? — Он указал на длинную полосу вдоль побережья.
— Я вижу волны, непрестанно движущиеся, белоснежных слуг Владыки Моря.
Талиесин нахмурился.
— Это не волны. Посмотри еще раз, Невежественный, но на этот раз смотри внимательно. Скажи мне, что ты видишь.
Сколько я не смотрел, я видел лишь волны, накатывающиеся на берег и отступающие. Талиесин казался очень недовольным моим ответом.
— Как это может быть? — вскричал он. — Ты смотришь и не видишь! Тебя оставил Свет проницательности?
Он простер руку к горизонту и широко растопырил пальцы.
— Это не волны, — заявил он. — Это лодки людей, бегущих с родины. Бритты уходят, Мирддин, в такой спешке и в таком количестве, что даже океан волнуется.
Как только он произнес эти слова, волны и в самом деле превратились в лодки, белые гребни стали парусами, их были сотни и сотни, тысячи и тысячи, и все держали путь от берегов Инис Прайдейн.
— Куда они идут? — спросил я, понимая, что вижу катастрофу, еще не бывалую на Острове Могущественных со времен создания.
— Они бегут в царства, гораздо более низкие, чем земля их рождения, — печально ответил Талиесин. — Там их ждет тяжелая жизнь под властью недостойных правителей.
— Но почему? Почему они покидают земли и короля?
— Они боятся, — просто объяснил Талиесин. — Их надежда не оправдалась, и свет, питавший ее, погас.
— Их надежда — Артур, его жизнь — их свет, — возразил я. — Они напрасно бегут, ведь Верховный Король жив, и он в Британии.
— Да, — согласился Талиесин, — Артур жив, но откуда им знать? Нет никого, кто воспел бы его деяния, некому вознести ему хвалу и таким образом воспламенить души людские. — Он обратил на меня обвиняющий взгляд. — Где барды, воспевающие доблесть Артура и зажигающие мужество в сердцах людей?
— Я здесь, отец, — сказал я.
— Ты? Ты, Мирддин?
— Поскольку я главный бард Британии, — сказал я с гордостью, — это мой долг и мое право. Я воспеваю подвиги Артура.
— Это как? — удивленно спросил он. — Ты не в состоянии прочитать надписи на камне, ты не можешь извлечь музыку из сердцевины дуба; ты не можешь пить из возвышенной чаши. Возможно, ты — главный бард муравьев и насекомых, но ты не Истинный Бард Британии.
Его слова больно задели меня. Я опустил голову, щеки горели от стыда. Он говорил правду, и мне нечего было ответить.
— Услышь меня, Сын Мой, — возгласил Талиесин. Его голос, подобно урагану, сотряс вершину холма праведным презрением. — Когда-то ты мог воспеть все формы мира, слова повиновались тебе. Но теперь твой голос слаб, он недостоин барда. Ты растратил все, что имел, а имел немало.
Я не выдержал этого сурового упрека.
— Пожалуйста, отец, — вскричал я, падая на колени, — помоги мне. Неужели я ничего не могу сделать, чтобы повернуть волны вспять?
— Кто может повернуть вспять время? Кто может остановить летящую стрелу? Никто не может вернуть яблоко, упавшее с ветки. Не остановить людей, уходящих из дома, и все же Остров Могущественных еще можно спасти.
Я воспрянул духом.
— Прошу тебя, господин мой, скажи мне, что надо сделать, и это будет сделано, — поклялся я. — Пусть даже ради этого я перестану дышать, пусть на это уйдут все мои силы, я сделаю это.
— Мирддин, сын мой любимый, — вздохнул Талиесин, — ты назвал наименьшую цену. То, что следует сделать, обойдется намного дороже. Я подскажу тебе: ты должен вернуться тем же путем, которым пришел.