Дальше несчастный получил немыслимую порцию щипков и ударов чем попало, отчего бросился прочь, прикрывая голову руками и кляня женщин и свой язык. Вслед ему несся довольный смех жительниц Итаки, они радовались, что сумели проучить хоть одного мужчину. Ишь ты какой! Из-за женщины не стоит воевать! А из-за чего стоит? Чего ради, спрашивается, мужчины совершают множество глупостей и даже подвигов и добывают красивые вещицы? Как соблазнять какую-то красотку, так шепчут на ушко: «Я ради тебя готов на все, подарю тебе то… я подарю тебе это…», а как прилюдно признаться, что все в мире совершают ради женщин, так кишка тонка?!
Обсудив данный вопрос между собой, женщины обнаружили полнейшее единение, какое бывает, только если приходится противостоять мужчинам, причем чужим. Ни в каком ином случае полного совпадения мнений не бывает, найдется хоть одна паршивая овца, которая будет думать иначе.
Одиссей со смехом посмотрел вслед удиравшему гончару, потом подошел к торговцу. На лотке лежали довольно прилично выполненные браслеты, витые заколки, броши для скрепления ткани, даже небольшое бронзовое зеркало…
— Пойдем, покажешь товар царицам, может, выберут что-то себе по душе.
Одиссей не был уверен, что выберут, слишком разборчива Пенелопа, да и его собственная мать Антиклея не любила большого числа украшений, но торговец был рад удрать с рынка и отдохнуть от бесконечных расспросов, хотя прекрасно понимал, что рассказывать придется и во дворце.
Это спартанки могут позволить себе не только слушать беседу мужчин, но и вступать в нее, никому другому не позволено.
Пока Одиссей внимал рассказам торговца о странностях, происходивших в Арголиде, Пенелопа наверху в женской половине ткала, а вот мать Одиссея Антиклея вся извелась, пытаясь подслушать. Она понимала, что если царь привел в дом торговца безделушками, но при этом не зовет цариц, значит, вовсе не ради украшений омывают гостю ноги и выставляют на стол угощенье. Значит, у торговца есть что рассказать.
У женщины два чувства самые сильные — материнство и любопытство. Второе заставило Антиклею на цыпочках подкрасться почти к лестнице, ведущей вниз, в мегарон, где вели беседу царь и торговец.
Ахейцы недолюбливали купцов. Почему? Понимали, что без торговли будет трудно, сами с удовольствием меняли одни товары на другие, плавали со своих островов на соседние или на Пелопоннес и в города вроде Афин или даже Микен, покупали там что-то… Но редко кто вставал с товаром на рынке или ходил по домам. Было в этом что-то нечистое, даже если торговец честен и не слишком стремился к выгоде. Нет, ахейцы предпочитали вырастить скот, собрать урожай, постричь овец, посадить за ткацкие станы своих женщин, даже просто пограбить, но только не торговать на рынке, этим все больше занимались финикийцы. А еще критяне. Может, потому у ахейцев устойчиво мнение «все критяне лгуны!».
Эллада без купцов жить уже не смогла бы, далеко не все, что нужно человеку, имелось на островах, а люди привыкли к изобилию на рынках. Им бы уважать торговцев, доставлявших товары с риском для жизни, а не презирать их. Но обычно ахеец считал позволительным плаванье только ради грабежа, доставки собственных продуктов в большие города или просто ради любопытства.
Земли ахейцев с трех сторон окружены водой Великой Зелени, а острова — так и вовсе со всех сторон. Только с севера на земли Эллады наступают горы, густо поросшие лесом, оттуда все чаще наведываются воинственные племена дорийцев, когда-нибудь дорийцы наберутся сил и перехлестнут через эти горы… Но пока Эллада сильна, несмотря на свою раздробленность и разбросанность. Боялись только Фессалия и Халкидика, что к беспокойным соседям поближе, Спарта не боялась, сильные Микены — тем более.
И на Итаке не боялись. Не потому что у молодого царя Итаки сильное войско, его и вовсе не было, десяток судов, чтобы самому плавать и при случае нападки пиратов отбивать, больше незачем, да и не под силу. Итака — остров совсем небольшой, даже по меркам множества греческих островов, пираты знали, что грабить особенно нечего, к тому же он словно заботливо прикрыт с моря другими большими островами — Кефалленией, Левкадой, Закинфом… Итака небогата, небольшие скудные пастбища не позволяли пасти коней или стада тучных коров, только козы и свиньи, и те в небольшом количестве.
Мало чем торговала Итака. Что выращивали — съедали на острове. Что производили — оставалось себе. Только ловкость ее царей да их удачливость в набегах добавляли богатства. Дед нынешнего царя Автолик был знатным вором, мог увезти целое стадо тучных коров так, что ни один возмущенный бык не замычал. Именно от него, от Автолика, через свою мать Антиклею получил дар хитрости Одиссей. Только хитрость у него иная, что огорчало Антиклею. Дед Автолик был ловок в воровстве, мог уплыть в Великую Зелень на пустом корабле, а вернуться с богатством, а Одиссей хитер скорее в мелочах. Мать не раз вздыхала: может, это от молодости, вот станет старше — будет в дело свою хитрость пускать?