И как можно быть таким белоснежным? Нет, дело не в светлых волосах Паламеда и даже не в белоснежной тунике с красиво затканным краем, а в том, что у мальчишки чистым было все — от макушки до ногтей ног. Вот ногти больше всего и поразили Одиссея. Под ними не было никаких черных полосок, ни малейшей частички грязи, точно он лишь вчера родился! Ни на руках, ни на ногах!
Таким чистеньким невозможно быть даже после купания, ведь, пока будешь выходить на берег, ноги все равно испачкаются. А этот стоял, словно божественное изваяние. Одиссей на всякий случай посмотрел на свои ноги. Конечно, выскоблить всю грязь, набившуюся в трещинки и царапинки, не удалось, она лишь слегка сократилась.
Внутри ворочалось злое желание вывалять этого чистюлю в куче навоза, что уютно расположилась у входа во двор. Эта куча уже достигла предельных размеров, и ее скоро должны вынести, но пока запах разносился по всей округе, однако нисколько не смущая итакийцев.
Паламед не сделал Одиссею ничего плохого, но он самим своим существованием словно укорял, а еще подавал пример.
— Паламед уже учится. Сейчас нельзя жить только выпасом свиней или лазаньем по горным пастбищам. В другое время живем, это не то что в нашем с тобой детстве, сейчас умные в почете…
Лаэрт в ответ рассмеялся:
— Да и в наше время дураков не жаловали. А учиться Одиссею и впрямь пора, подрос уже, скоро шесть.
— Шесть? — бровь противного отца противного Паламеда удивленно приподнялась. — Я думал, года четыре… Мал он у тебя.
Это была насмешка, Одиссей действительно мал ростом, зато крепок, словно дубок, не всякий взрослый с ног собьет. Стоявший рядом стройный Паламед выше почти на голову, недаром он поглядывал на царевича Итаки свысока.
— Идите погуляйте, — снисходительно махнул мальчикам Навплий.
Одиссей тут же придумал, как отомстить чистюле.
— Ага, пойдем, что покажу!
Мальчик кивнул и отправился за Одиссеем. Показать на Итаке было что, но Одиссей вовсе не желал открывать секреты этому чистюле, напротив, он задумал каверзу. Перед самыми воротами пропустил гостя вперед, за его спиной ловко зачерпнул ладошкой из навозной кучи и быстро прилепил «добычу» к белоснежной тунике.
— Ой, Паламед, ты выпачкался!
— Где?
— А вот тут! — «Забота» о госте позволила Одиссею вытереть руку о все ту же белоснежную тунику. Она на большом участке перестала быть белоснежной.
Паламед рассмеялся:
— Влез в навоз! Отец предупреждал меня, чтобы осторожно шел мимо этой кучи. Теперь придется возвращаться на корабль и переодеваться. Подождешь?
— Пойдем, провожу. — Одиссей был раздосадован, что Паламед не расплакался, не разозлился, кажется, даже не расстроился, только посмеялся над своей неловкостью. — Побежали!
Одиссей понесся так быстро, как только мог, сверкали голые пятки, по округе разносилось его сопение. Он слышал, что Паламед бежит следом, причем не отставая и даже не пыхтя. Конечно, Одиссей рассчитывал намного опередить гостя, ведь он знал на тропе, ведущей к бухте, каждый камень, ноги сами перепрыгивали, можно даже вниз не смотреть, кроме того, он был босой. Паламед успевал за Одиссеем и в сандалиях, причем прибежал не запыхавшись и вовсе не отстав.
Два дня нежданные гости были на Итаке, два дня разумный, чистенький Паламед существовал откровенным укором встрепанному Одиссею. Во всем он оказывался лучше: был успешней, чище, а уж знал куда больше! Паламед не только читал, он даже писал, умел быстро считать, чертил какие-то знаки, называя их цифрами, помнил всех героев и все подвиги Геракла, знал родословные богов и царей Эллады, его невозможно застать врасплох никаким вопросом.
Глядя, как корабль Навплия наконец скрывается за Караксой — «Мысом ворона», Одиссей вдруг шмыгнул носом:
— Встречу в море — утоплю!
Лаэрт расхохотался:
— А ведь это будущий родственник! Навплий договорился позже приплыть за твоей сестрой, чтобы стала женой Паламеда.
Мальчику стало совсем горько:
— А если я не буду таким, как Паламед, вы не будете меня любить?
Рука отца легла на плечо:
— Ты наш единственный и любимый сын, с которым никогда не сравнится никакой Паламед. Но учиться все же пора, Навплий прав. В Аттике и на Пелопоннесе мальчики уже ходят в специальные дома — гимнасии, где их учат читать, учат истории и устройству мира.
— А еще чему учат в гимнасии?
Одиссея заворожило само слово. Вот где небось набрался всяких знаний противный Паламед!