– Деймиен, старина, почему ты не сообщил мне, что женишься?
Деймиен спустился с последней ступеньки и крепко пожал протянутую ему руку. Шотландец, широко ухмыляясь, хлопнул его по плечу.
– Что ты здесь делаешь, Эган? – спросил Деймиен. – Я думал, ты охотишься на медведей в России.
Эган Макдональд громко расхохотался.
– Слишком много мужей жаждет моей шотландской крови. Решил, что лучше убраться оттуда. И вот иду я по Лондону и вдруг читаю, что мой старый друг Деймиен Нвенгарский сует голову в петлю. Как она тебя поймала?
– Сразу видно, ты ее еще не видел. У Эгана брови поползли вверх.
– О-хо-хо! Да ты и правда попался! По глазам вижу. – Он повернулся к Петри и на чистейшем нвенгарском произнес: – И ты позволил ему угодить в ловушку? Удивляюсь тебе, Петри! Ты же должен его защищать!
Эган Макдональд был одним из немногих настоящих друзей, которыми Деймиен обзавелся за долгие годы ссылки. Он познакомился с Эганом в Риме через несколько месяцев после Ватерлоо. Эган, капитан горного полка, после британской победы отправился в Вену, затем посетил Рим, желая познакомиться с Вечным городом.
С Деймиеном они встретились как-то вечером в коридоре отеля и выяснили, что оба добиваются благосклонности одной и той же дамы. Когда Эган узнал, что Деймиен нвенгар, он на безупречном нвенгарском предложил оставить в покое двуличную леди, а вместо этого распить вдвоем бутылочку вина. Деймиен, удивленный таким владением его родным языком, согласился, и они отправились в таверну. Эган поведал Деймиену удивительную историю. Несколько лет назад ему случилось бродить по самым диким уголкам Европы, и тогда же на него напали разбойники, ограбили, избили и оставили умирать на дороге. Эган не скрыл, что был пьян и не мог достойно обороняться. И он бы погиб, если бы не доброта нвенгарской девушки по имени Зарабет, которая подобрала его и убедила своих родителей взять его в дом. Вся семья ухаживала за Эганом и выходила его, «привели в форму» – так он выразился. Он жил у них до самого выздоровления. А эта девушка, Зарабет, оказалась дальней родственницей Деймиена.
Так за бренди Эган и Деймиен подружились. Деймиену нравилось, что он встретил европейца, которого не пугал и не завораживал его титул нвенгарского принца. Эган, хотя и был сыном шотландского лэрда, держал себя просто и не обращал внимания на звания. Подобная философия не способствовала его успеху у придворных снобов, но Деймиену нравилась его простота, а чувство юмора доставляло немало удовольствия. Кроме того, принца забавляла манера речи Эгана. Если встреченный англичанин его раздражал, то шотландский акцент капитана становился абсолютно нестерпимым. Временами он изъяснялся на совсем неразборчивом диалекте, а через минуту уже говорил на чистейшем литературном языке самых аристократических фамилий Англии. Акцент появлялся, когда Эган был пьян или зол, но в трезвом состоянии шотландец умел включать и выключать его по собственной воле.
Если Деймиен заработал репутацию очаровательного обольстителя, то Эгана считали необузданным дикарем. Он покорял женщин с таким же пылом, с каким проигрывал тысячи в кости или дрался на дуэли ради чести дамы. И так же бесшабашно играл в карты: сегодня он мог купаться в деньгах, а завтра остаться без единой монеты в кармане. Ни то ни другое состояние не пугало Эгана, к обоим он относился с юмором и полным равнодушием. Деймиен им восхищался.
Однако в военных делах Эган был совсем другим человеком. Своим отрядом на Пиренейском полуострове он командовал с аккуратной расчетливостью. «Сам я, сколько хочу, могу ходить по лезвию ножа, – оправдываясь, говорил Эган, – но не собираюсь тащить за собой сотню своих людей». Он так заботился о своих ребятах, что солдаты едва не молились на него. Они превозносили храбрость Эгана, его мудрость и умение говорить на языке трущоб не хуже самого последнего из отверженных.
Даже побежденные им французы слышали о Диком Горце Эгане Макдональде и, попав к нему в плен, желали увидеть легендарного вояку. В Лондоне бывшие солдаты, встретив Эгана на улице, непременно подходили пожать ему руку. «Вот это настоящий офицер», – говорили они своим спутникам.
Свою популярность Эган воспринимал так же, как и все остальное, – с легкой иронией и полным равнодушием. Тем не менее, Деймиен чувствовал, что, несмотря на беспечный характер Эгана и все его дружелюбие, истинную натуру этого человека он так и не постиг. Оставалось в его душе нечто потаенное, чего шотландец не открывал никому. Иногда оно являлось во время их бесед о Нвенгарии, и Деймиену казалось, что еще мгновение, и ему удастся заглянуть под маску этого напускного равнодушия, но в этот момент Эган всегда менял тему разговора.
Сейчас Эган вдруг спросил:
– А как поживает твоя малышка кузина Зарабет? Передай ей привет от меня и скажи, что я не силен писать письма. – Деймиену почудилось, что в этот миг приоткрылось настоящее лицо Эгана.
– Моя «малышка кузина» теперь взрослая женщина. Она вышла замуж за герцога, одного из членов этого чертова совета.
Эган застыл с открытым ртом. От удивления вид у него стал почти комичный.
– Замуж?
– Да, уже три года назад. Ее родители и семья жениха договорились. Он сам мне совсем не нравится, но меня тогда не было в стране, и, к несчастью, я не сумел это предотвратить.
– Но Господи Боже мой! Она же совсем дитя. Ей рано замуж!
– По-моему, ей двадцать два.
Эган нахмурился, как будто пытаясь примириться со случившимся.
– Говоришь, он тебе не нравится?
– Не нравится. Но теперь нет смысла тащить палаш из ножен. Он дал ей в собственность огромное имение, массу денег и драгоценностей. Она теперь светская львица, у всех на устах, все ею восхищаются.
Грубое лицо шотландца приняло бесстрастное выражение:
– Бедная маленькая Зарабет. Она всегда была такая тихая и добрая.
– Тихая? Зарабет? Да она настоящий сорванец! Но сердце у нее мягкое.
– Она была добра ко мне. – Эган помолчал, потом заговорил своим обычным беспечным тоном: – Она никогда не говорила обо мне?
Деймиен покачал головой.
– В последнее время мы почти не виделись.
– Черт возьми! – негромко пробормотал Эган, несколько мгновений постоял молча, думая о своем, затем, словно бы вспомнив о нынешнем положении вещей, выпрямился и хлопнул Деймиена по плечу.
– Что же, друг мой, пора. Прощайся со свободой.
И они вместе направились в бальный зал.
– Насколько я понимаю, ты сам никогда не думал о браке? – спросил Деймиен, хотя и знал ответ заранее. У Эгана были очень твердые убеждения относительно женитьбы – «только через мой труп».
– Никогда, – с чувством отвечал Эган. – Останусь беззаботным холостяком до конца своих дней.
– Ты вполне можешь изменить свое мнение, когда увидишь мою невесту. Но если это случится, помни, она уже занята и я не отступлюсь.
– Не бойся, – отвечал Эган. Они вошли в зал, и слова замерли на устах у шотландца. Деймиен и сам едва сдержал крик восхищения. Раньше он не очень-то обращал внимание на усилия лондонских модисток, которые заполняли дом в последние дни, но сейчас перед ним предстали все результаты их усилий.
Пенелопа была великолепна в платье кремового цвета, собранном под грудью и ниспадающем на пол безупречной линией. Мелкие жемчужины украшали корсаж, немного приоткрывавший грудь. Кружевные рукава прятали лишь верхнюю часть рук, оставляя локти открытыми. Волосы медового цвета были собраны на затылке в тугие локоны, в них сиял крупный жемчуг. Одна вьющаяся прядь изящной спиралью спускалась на шею.
В зале находилось не менее сотни гостей, разделявших жениха и невесту, но взгляд Пенелопы тотчас устремился к Деймиену и больше не отрывался от него. Он приближался. Полные розовые губы девушки слегка приоткрылись.
Гости замолкали и расступались, давая принцу дорогу. По залу словно пробежал ветерок. Деймиен никого не видел. Только Пенелопу, ее золотисто-зеленые глаза, ее вожделенное тело, скрытое великолепным нарядом, который принцу хотелось тут же сорвать.