А как же дети и родственники погибших? Может быть, они хорошие и замечательные люди! "Ну здравствуй господи! Проснулся сучонок наконец! И скажи мне господи, а что это за колонна самосвалов из полусотни пятитонных машин сваливала сегодня в Химкинское водохранилище трупы каких-то голых и узкоглазых людей? Причем всех возрастов и обеего пола? Убиты, по твоему приказу? Твоей божьей милостью? А как насчет того, что среди них были хорошие и замечательные люди? На кого работаешь гад? Кто тобой командует? Сатана? Люцифер? Князь тьмы? Или... или ты и есть Сатана, а бога нет? Или... Или и Бог и Сатана - это одно и то же? Две маски одной сущности? Так на кого работаешь змееныш? Чей-то ты так на защиту этой мрази ринулся? Сам мразь? Покараешь меня за мои деяния? Х...й ты угадал, Ваше Божешейство! Вот возьми и покарай меня прямо сейчас! Или попробуй остановить! Ты же мразь! Мразь и чмо! Такое же брехло как и эти гады! Ты не сможешь меня остановить! Это девчонки-зенитчицы могли остановить фашистские танки, а ты... Я найду тебя. И пристрелю без суда и следствия. Или задушу голыми руками! До встречи!"
Я приоткрыла дверь и "просочилась" вовнутрь, в полутень. Кто-то из телеоператоров скользнул по мне взглядом, и снова уткнулся в "очко" телекамеры. Что за детские крики? Откуда здесь дети?????? У одной из стен стоял большой, низкий ящик без верхней крышки, в котором копошились дети - максимум трех-четырех месячного возраста. Возле ящика стояла дама в строгих очках с партийным значком "Американское Яблоко". Рядом с ней стояло три юных помощницы лет двенадцати. В форме горничных, с белыми фартуками, со значками Юных Лолит на груди и белыми бантами. Я узнала их - они были в числе тех, кто прошел вчера церемонию посвящения у памятника некрофилу-педофилу Набокову. Посреди студии на массивном основании высился двухметровый кусок железобетонной сваи.
Телешоу руководила, какая то мужеподобная черноволосая девица, с короткой стрижкой, затянутая в узкое вечернее платье, с двумя декольте до пупа спереди и до крестца сзади, и разрезами до талии по бокам. Кажется Лиллит или Лилита? Она заметалась по студии, ухитрившись, в течении десяти секунд, дважды вывалить из-за декольте свои обвислые груди на обозрение телекамерам - вначале правую, затем левую, после чего, задрала переднюю часть платья вверх, грубо по-мужски почесав свой нижний половой орган, опять же перед телекамерой, а потом сплюнув на пол и высморкавшись в подол платья, хриплым голосом произнесла:
- Итак, у нас на прямом включении П...здоноводворск - родина великой Девственницы Новодворской. Доброй ночи П...здоноводворск!
- Хав дую ! - нестройно завопила кучка людей, из примерно десяти человек, непрерывно перемещаясь как амебы по зоне захвата телекамеры, дабы создать иллюзию, что их не десять, а все десять тысяч, и прикрыть тройной кордон сплошного милицейского оцепления, маячивший метрах в пятидесяти от них.
- Господа П...здоноводворцы! Задавайте вопросы участникам нашего телемоста! - закричала Лиллита, ухитрившись, попутно, задрать подол платья сзади, и повернувшись к телекамерам, почесать свою задницу.
- Добрый вечер, уважаемый господин Сранидзе! - начала по бумажке какая-то дама лет тридцати, - Меня зовут Сара Аароновна Михельнович, я потомственная шпалоукладчица в седьмом поколении. Разрешите задать вам вопрос?
Стоимость бриллиантов одетых на шпалоукладчицу, по моим скромным подсчетам, позволяла оной, нанять пожизненно бригаду рабочих, вместе со спецоборудованием и спецпоездом для укладки не только шпал, но и прикрученных к ним рельс большой длины.
- Добрый вечер Сара! - отозвался господин Сранидзе, потирая свои квадратные очки, - Вы наверное хотите меня спросить о том, как подлый кровавый тиран Сталин убивал интеллигентских христианских младенцев?
- Да, господин Сранидзе! Меня, как жертву его репрессий, этот вопрос волнует с раннего детства!
- Сейчас я продемонстрирую, как он это делал, - потирая руки воскликнул Сранидзе и кивнул даме в очках и с партийным значком. Та что то сказала Юным Лолитам, и те выбрали из кучи копошащихся детей в ящике, троих, после чего подошли к Сранидзе и выстроились в одну шеренгу с младенцами в руках. Те начали орать.
Сранидзе подошел к правофланговой Лолите, взял младенца за ноги, и держа кричащего малыша головой вниз, подошел к железобетонной свае в центре студии.
- Смотрите внимательно! - воскликнул шоумразь, - Он убивал их вот так! - с последней фразой, он, держа младенца за ноги, со всего размаха шваркнул его головой о бетонную сваю. Крик младенца прервался - вместо голову у него осталось кровавое месиво.
Я, чтобы не выдать себя криком, впилась зубами в свою левую руку, прокусив насквозь и комбинезон и гимнастерку.
- Нет не так! - закричал Шустер, и подскочив к средней Лолите, выхватил у той, стоящей с дурацко-торжественным лицом, кричащего малыша, и тоже со всего размаху ударил о сваю, но держа при этом не за обе ноги, а только за одну.
- Не так! Не так! - крикнул с трибуны Мрак Солонин, и выхватив третьего младенца, ударил с размаху ребенка головой об пол.
Я почувствовала вкус собственной крови, и в моем мозгу вспыхнула команда: УБЕЙ!!!!, а мои глаза стала застилать сетка виртуального оптического прицела.
"Здравствуйте божьи дети!" промелькнула последняя мысль, пока пулемет поднимался вверх.
"Шпандау" выплюнул короткую очередь, от которой мозги Сранидзе прыснули чем-то родным, революционно-красненьким на первый ряд зрителей сидящих в студии. В возникшей тишине, неестественно, как церковные колокола, звякнули о бетонный пол, три латунные пулеметные гильзы. "Двадцать один. Двадцать два. Камеры и прожекторы осветителей разворачиваются на меня. Я в прямом эфире! Стоп пауза."
- Смерть фашистским оккупантам! - истошно закричала я, и "Шпандау" радостно зашипел, рассылая веером свинцовую смерть для пришедших посмотреть на публичное убийство детей, первыми глашатаями лжи в государстве. При этом он страстно брыкался в моих руках, словно девственница-спортсменка, в руках насильника со слабым уровнем спецподготовки.
Первые пятьдесят выстрелов легли точно в цель, и поразили и лиц из обязательного перечня, и еще кое-кого из второго эшелона. Перезарядка на второй барабан. Огонь! И снова "Шпандау" прыгает в моих руках, как латиноамериканка в неистовой самбе (или румбе?). Смерть идет по второму, третьему и далее рядам зрителей. Щелчок. Тишина. Как жаль, что патронов так мало - два барабана по пятьдесят, а не стандартная лента на четверть тысячи смертей.
Открываю висящую на плече сумку. Достаю две связки гранат. Замечаю боковым зрением, что телеоператор, чуть ли не кончает от восторга, и берет крупный план на гранатный связки. Гранаты с терочным запалом, и длительной задержкой. Поэтому, привожу их в действие и громко и четко кричу:
- За Родину! За Сталина! За трудовой народ!
Связка прямо. Связка направо. Рывком назад за дверь. Уйти влево от двери. Сесть сгруппироваться, и уменьшить возможную площадь поражения осколками, если те смогут пробить дверь, и отрикошетируют от стены коридора обратно. Наблюдаю, как по коридору в мою сторону несется какой-то охранник. С пистолетом или электрошокером? Газовый или боевой? Он не успеет ничего исправить. Но скрутить меня ему под силам - после ментальной бури я возможно буду какое-то время недееспособна.
Взрыв. Взрыв. Сработали связки гранат. И... Воздух вокруг меня заревел ураганом, пластиковое покрытие под паркет, испарилось белесой пылью, обнажив натуральный дубовый, потом исчез и он, превратившись в кафель, затем бетон, пластиковые панели на стенах испарились, масляная краска под ними вспучивалась разноцветными слоями, пульсируя, то салатным, но голубым, то зеленым, то кремовым цветом. Бегущий охранник растворился в пяти метрах от меня. Голова кружилась, в ушах звенело, внутри словно стучал паровой молот, и боль от его ударов, отдавалась по всем клеточкам тела. Я не выдержала и застонала.