— Что еще за Родерик?
— Это имя мне дали при крещении, но в прессе оно не упоминалось. Когда приходится жить под чужим именем, скорей реагируешь на то, к какому так или иначе привык. — Он на минуту задумался. — Нет, уж лучше подстрахуемся и назовем меня Бродериком.
— Это ваше фото было во вчерашней «Геральд»?
— Неужели? Черт бы их побрал!
— Минутку.
Капитан направился в свою каюту и вернулся оттуда с тем самым номером газеты, который так заинтриговал мистера Кадди. Он развернул ее на странице, где был помещен снимок пикантной Берил Коэн и старшего инспектора Р. Аллейна (в центре).
— Он похож на меня? — поинтересовался Аллейн.
— Ни капельки.
— Слава богу.
— Такое впечатление, что здесь ваш рот чем-то набит.
— Так оно и было.
— Понимаю, — мрачно буркнул капитан.
— Что ж, рискнем.
— Думаю, вы предпочитаете уединение.
— Напротив. Я намерен как можно больше общаться с пассажирами.
— Почему?
— У вас хорошая память на даты? — неожиданно спросил у капитана Аллейн.
— На даты?
— Могли бы вы представить свое твердое алиби ну, скажем, на пятнадцатое число прошлого месяца между десятью и одиннадцатью вечера, а также на двадцать пятое между девятью и полуночью? И еще на прошлую ночь, на последние полчаса перед вашим отплытием?
Капитан Бэннерман с шумом вдыхал и выдыхал воздух.
— Не на все три даты, — наконец сказал он.
— Ага, вот так-то.
Капитан снял очки и приблизил в Аллейну свое внезапно побагровевшее лицо.
— Разве я похож на этого вашего секс-монстра? — злобно спросил он.
— А я откуда знаю, на кого он похож? В том-то и беда, что я этого не знаю. Я думал, вы уже поняли, как все сложно. — Поскольку капитану Бэннерману было нечего возразить, Аллейн продолжал: — Постараюсь заставить пассажиров представить алиби на все три случая, и только прошу вас, не истолкуйте все превратно, я почти что уверен в том, что большинство из них представит куда более надежные алиби, чем, судя по всему, ваше.
— Постойте! Что касается пятнадцатого, то тут я вне всяких подозрений. Мы стояли в Ливерпуле, у меня на судне были гости, которые ушли в два часа ночи.
— Что ж, если это подтвердится, мы, надеюсь, не предъявим вам обвинение в убийстве.
— Однако вы довольно-таки странно говорите с хозяином судна, — буркнул Бэннерман.
— Вовсе нет. Просто я держу свои карты открытыми. Тем более что вам ни к чему посадочный талон.
— Вот именно.
— Я вам очень сочувствую. Постараюсь причинить как можно меньше хлопот.
— Держу пари на все что хотите, что этого субъекта на моей посудине нет.
— У Ярда тоже нет стопроцентной уверенности в том, что он здесь. Иначе бы мы задержали ваше отплытие и попытались арестовать его в порту.
— Это ужасное недоразумение.
— Не исключаю и такую возможность.
— Что ж, попытаемся не ударить в грязь лицом перед тем же Ярдом. — Капитан нехотя встал. — Разумеется, вам не терпится познакомиться с будущим жилищем. Так вот, на борту судна есть лоцманская рубка. На мостике. Можем вам ее предложить.
— Прекрасно. А если еще со мной будут обходиться как с обыкновенным пассажиром…
— Предупрежу старшего стюарда.
Капитан сел за свой стол, взял клочок бумажки и нацарапал на ней несколько слов, оглашая написанное вслух:
— «Мистер С. Дж. Бродерик, родственник председателя. Едет в Канберру по делам международного торгового содружества». Сойдет?
— Разумеется. Ну и, как вы понимаете, следует все сохранять в строжайшей тайне.
— У меня нет ни малейшего желания делать из себя посмешище в глазах офицерского состава, — сказал капитан.
Влетевший через иллюминатор порыв ветра подхватил записку, которую капитан только что нацарапал. Листок перевернулся в воздухе, и Аллейн увидел, что это был посадочный талон на «Мыс Феревелл».
— Я взял его вчера в конторе, — глядя в упор на Аллейна, объяснил капитан. — Кое-что записал для себя. — Он рассмеялся от неловкости. — К тому же он цел.
— Я это заметил.
Беззаботный удар гонга возвестил о первом ленче на борту «Мыса Феревелл», держащего курс на экватор.
Глава 4
Гиацинты
Проводив Аллейна глазами до самого трапа, Джемайма Кармайкл вернулась в свое маленькое убежище на корме и погрузилась в чтение.
Она все утро пребывала в трансе. Ей ничего не хотелось: ни плакать, ни вспоминать о своей несостоявшейся свадьбе и сопутствующих разрыву сценах, ни даже чувствовать себя несчастной. Казалось, сам факт отъезда, это ночное путешествие по устью Темзы и дальше по Каналу превратили все случившееся с ней в прошлое. Она долго бродила по палубе, наслаждаясь привкусом соли на губах, читала, вслушивалась в похожий на разряды эфира гомон чаек, следила за их таинственными маневрами в тумане. Наконец проглянуло солнце, и девушку сморил сон.