Ехала куда-то по делам в метро, в Москве. В золотых кудрях и в красных брюках. Подошли трое молодых людей. Говорят: «Поехали с нами в цирк на Цветном бульваре. На премьеру — бесплатно! Будет очень интересно. Мы — студенты-клоуны». — «О, как это круто!» Я стала говорить с ними о чём-то смешном, о всяких сценках и прибамбасах. Они смотрят угрюмо и не смеются. Стала даже изображать чью-то походку — кажется, как негры ходят. Они опять смотрят невесело, угрюмо. Едем дальше — в автобусе. Они разговорились наконец-то. О том, какой Олег Попов ужасный человек, почти негодяй. Как женился на молоденькой, как зарабатывает бешеные деньги, а с другими не делится, держит коллег в нищете.
Приехали. Они говорят: «Подожди нас в общежитии полчаса. Мы скоро». Заходим в их цирковое общежитие. Я сижу, жду. Двое вышли. Один остался. Стал робко, трепетно приставать. Совсем скучно. Хоть бы фокус какой показал, встал бы на голову, проглотил шарик или ещё что. Я посмотрела на него, как на дурачка. Он вздохнул, перестал приставать. Двое вошли. Вчетвером отправились в цирк. Действительно, посадили на хорошее место. Не дожидаясь окончания представления, сбежала. Вдруг опять пригласят в общежитие и скучно начнут приставать — сразу втроём.
Написала: «У него были белые зубы и серые глаза. Хорошо, что не наоборот». Развеселилась. Дети даже спросили испуганно: «Мам, ты чего, а?» Решила развеселить знакомого физика, любителя изящной словесности. Он захихикал одобрительно. Позвонила приятельнице, тоже начитанной девушке, знатоку остро сказанного слова. Ей тоже стало смешно: «Боже, какой монстр получается!» Решила продолжить. Поделиться смешным ещё с кем. Рассказала о написанном преподавательнице вуза. Она посмотрела на меня с каменным лицом. Я заюлила: «Ну, представляешь, если наоборот — переставь прилагательные, какой ужас выходит: серые зубы, белые глаза. Смешно?» Она повторила мою фразу загадочно. Мне показалось, что до неё не очень дошло. Или она привыкла радоваться другим вещам. Позвонила ещё одному знакомому. Один раз я довела его своей поэтической строкой до падения со стула. Он выслушал и почему-то ужасно разозлился. «Какую, — говорит, — ты гадость пишешь. Лучше не писала б вовсе».
Моей подруге 38 лет исполнилось. Но выглядит она неплохо. Маленькая, стройная. Такая маленькая и обезжиренная, что трудно разобрать, сколько ей лет. Искусно одевается под девушку из сэконд-хэнда. Бессовестно этим пользуется. Сделала себе поддельную студенческую карточку и бесплатно ездила в метро. Никто не замечал, не останавливал.
Однажды возникла необходимость съездить в солидное учреждение. Она засуетилась. Надо что-то надеть посолиднее. Сменить имидж. «Да, шляпка спасёт!» — решила она и нашла старую женственную шляпку, видавшую виды. Тут ударил мороз. Она решила соединить приятное с полезным. Украсить шляпку куском старого меха. И тепло и солидно. Пошла в метро. Вдруг контролёр говорит: «Женщина!» Она засуетилась, поняла, что к ней, и что это нехорошо. «Женщина! Покажите ваше удостоверение. Вы — не студентка. Вы, женщина, давно вышли из студенческого возраста. Очень давно. Стыдно! Заплатите за проезд!» Действительно, было очень стыдно.
Шляпка — важный атрибут женского гардероба. К её выбору следует подходить щепетильно.
Я снимала квартиру. Я никогда не была так счастлива и адекватна самой себе, как тогда, среди чужой мебели, чужих стен и следов чужой жизни.
Из тех следов одним были звонки ухажёра хозяйки. Судя по скрипучему голосу, ему было за 50. Он звонил мне, двадцатипятилетней, и предлагал себя в мужья. Скучный, старомодный, как пропахший нафталином пиджак из бабушкиного шкафа. «Вы немолоды, — говорил он мне. — Соглашайтесь, я ваш последний шанс обзавестись мужем». Другим хозяйкиным следом был кактус на кухне, почернелый, с какими-то потерявшими остроту колючками, в зацементировавшейся без полива земле. Хозяйка настаивала на том, что поливать кактус вредно. Я её ослушалась.
Почти каждый день ко мне приходил мой возлюбленный. Мы познавали с ним снежные вершины любви. Он спрашивал, какое ещё место во мне осталось девственным и им не потреблённым. Девственности становилось всё меньше. Приходилось проявлять фантазию и выдумку. Кактус от полива позеленел, колючки ею посвежели. Он бурно начал расти, толстеть сам и своими ответвлениями. Через несколько месяцев на нём появился бутон. Вскоре он зацвёл.