Один знакомый, чтобы казаться более привлекательным, знал ужасно много матерных частушек, поговорок и стишков. Просто кладезь народной похабной мудрости какой-то неисчерпаемый. Всеми своими обширными познаниями он щедро делился с девушками. Увидит — возьмёт за руку и прочитает на память всего «Луку Мудищева».
Другой мужчина не был красноречив, зато он виртуозно делал стойку на голове. Знакомясь с новыми девушками, после небольшой, невыразительной беседы он утверждал, что способен встать на голову и простоять несколько часов. Одни не верили, другие изумлялись, третьи говорили: «Ну встань, постой хотя бы 15 минут». Он делал стойку и стоял вверх ногами действительно очень долго, даже скучно становилось. Всем надоедало на него смотреть, вверх ногами стоящего.
Третий мужчина занимался йогой, и поэтому у него всегда была масса всяких историй, способных изумить самую твердокаменную даму. Один из наиболее потрясающих рассказов — о том, что, чтобы открылась одна из чакр, его учитель посоветовал ему сделать следующее упражнение: медленно, не спеша заглотить 5 метров бинта, а потом аккуратно его вытащить обратно. «Изо рта», — уточнял он поражённой девушке. Судя по всему, здоровье этой современной Каштанки от этой процедуры не слишком пострадало; йог утверждал, что какие-то новые удивительные ощущения. Очень мощная прочистка чакр.
Он же умел мастерски наигрывать всякие мелодии, постукивая себя кулаком по голове и щекам, меняя лишь форму ротового отверстия. Лучше всего у него получался «Танец с саблями» композитора Хачатуряна.
Четвёртый представлялся девушкам: «Я Гриф. Я люблю падаль», намекая, очевидно, на то, что падшая (девица) и падаль — однокоренные слова.
Пятый любил рассказывать страшные дорожно-транспортные истории, свидетелем которых был сам. Об этом следующее повествование.
Три девушки шли по Дворцовой площади, взявшись под руки. Была белая ночь, девушки, как и многие выпускники школ, наслаждались началом новой жизни, свободой, юностью. Ехал грузовик под мигающим жёлтым сигналом, хотел увернуться от внезапно выскочившей из-за поворота легковушки, не рассчитал, врезался в фонарный столб. «И столб упал и убил всех трёх девушек», — догадалась я. «Нет».
— Произошло вот что. Столб разломился на три равные части от удара…
— …И каждая из частей убила по девушке, — опять догадалась я.
— Нет. Все три части стали падать, и средняя часть при падении срезала голову средней девушке. Подруги сначала по инерции сделали ещё несколько шагов, держа под руки обезглавленную девушку. Потом я специально интересовался судьбой оставшихся в живых девушек. Одна из них, та, что была справа, сошла с ума. Навсегда. Подошедший милиционер взял голову девушки за волосы и поднял. Это была белая восковая маска. Всех, кто это видел, даже мужчин, пригнуло к земле от ужаса.
— Странный узор судьбы. Умереть почти как английская королева, на главной площади города, — быть обезглавленной на виду у праздной публики, поддерживаемой под руки не палачом и священником, а любимыми подругами. Как? За что? Кем была она в предыдущей жизни, может быть, мужиком-палачом? А главное, участь свидетелей — зачем им дано было это видеть?
В одной семье праздновали день рождения женщины — преподавателя философии. Пришли гости — все философы тоже. И ещё одна женщина — сестра мужчины-преподавателя философии, который не смог прийти, так как в этот вечер устраивал смотрины невесты. В доме была кошка с новорожденными котятами, она обосновалась с семейством прямо в шкафу с посудой, в нижней его части, в гостиной, где собирались гости.
Прозвучал очередной тост. Один из философов — по совместительству бизнесмен, который, как видно, любил вкусно поесть и выпить и ни в чём себе вообще не отказывал, произносил речь на игриво перевранном французском. При словах «культурная программа» под раскрасневшейся виновницей торжества вдруг рухнул стул — то ли подломились ножки, то ли провалилось сиденье. Гости бросились вынимать хозяйку из-под стола, поднялся гам, возгласы, но сквозь этот шум вдруг прорезался ужасный крик сестры философа-жениха. Она сидела за столом, взмахивала руками и ужасно кричала. Никто ничего понять не мог. Лишь минуту спустя выяснилось — под столом её стройные ноги в колготках рвала когтями и зубами непонятно от чего озверевшая вдруг кошка, вылезшая во время тоста из буфета.