Когда опасность миновала, взоры всех как-будто по команде устремились на бухту. Там ничего не было видно: бригантина исчезла. Единодушный крик вырвался у всех.
— Что сделалось с Пенителем Моря? Куда он девался? — восклицали матросы, напрасно стараясь увидеть какие-нибудь признаки обломков корабля.
Кругом, насколько хватал глаз, виднелись сквозь покрывало дождя взволнованные седые валы. Спустя уже час, когда океан стих и сделалось совсем светло, Лудлову показалось, что он видит вдали, на горизонте, мачты корабля, но без парусов. Бросив, однако, новый взгляд, он уже ничего не увидел.
Глава XVIII
На следующий день погода установилась ровная. Ветер дул с океана. Было туманно. Море лениво плескалось у берегов. Уже перевалило за полдень. «Кокетка» стояла на якоре у мыса. По заливу то тут, то там мелькали белые паруса рыбачьих лодок. Окна виллы были раскрыты. Царило обычное оживление, указывавшее на присутствие хозяина. Действительно, альдерман расхаживал по лужайке в сопровождении капитана Лудлова и патрона.
Мысли Лудлова всецело сосредоточились на отсутствующей племяннице альдермана, о чем можно было заключить и по тем нетерпеливым взглядам, которые он не раз бросал на павильон. Замечательно, что на этот раз патрон мало обращал внимания на окна, в былое время заставлявшие его изменять своему обычному хладнокровию.
— Собственность и скромность! — сказал альдерман в ответ на замечание, сделанное одним из молодых людей. — Я же вам говорю в двадцатый раз, что Алида возвратится к нам такой же, как всегда, прекрасной и… упрямой. Вы оба для меня одинаково приятные молодые люди. К обоим вам я питаю глубочайшее уважение. И если моя племянница пойдет вместе с капитаном по жизненному пути, это обстоятельство нисколько не умалит дружбы между сыном старика ван-Стаатса и Миндертом ван-Беврутом. Притом мы сродни, так как наши бабушки — родные кузины.
— Не могу претендовать на вашу племянницу, — ответил патрон. — Она ясно дала мне понять свои чувства.
— Пустое! Минутный каприз! В жилах молодой девушки течет горячая кровь. Ей хочется, чтобы вы поживей ухаживали за ней. Вот и все! Если бы каждую сделку признавали несостоявшейся только потому, что контрагенты с первого раза не могли сойтись, невозможно было бы торговать. Подождите немного, и я уверен, что в конце концов девушка склонится на голос благоразумия. Ведь не ведьма же она и не улетела в трубу! Но вот капитан Лудлов смотрит на море. Уже не надеется ли он, что моя племянница выйдет к нему из воды в образе сирены?
Лудлов молча указал рукою на океан. Альдерман с патроном взглянули и сделались свидетелями явления, которое при их суеверии показалось сверхъестественным.
Воздух в тот день был насыщен туманом или, вернее, легкими парами. Если в такую погоду наблюдатель смотрит на море с какого-нибудь возвышения, то он не может различить горизонта. Вода и воздух в дальнем плане сливаются для него в одну белую массу. И тогда все предметы, которые он видит вдали, представляются его взору как бы плывущими по воздуху. В таком именно виде представился и нашим друзьям корабль с распущенными парусами, который они отыскали вдали по указанию капитана Лудлова.
— Этот корабль несется по воздуху! — вскричал пораженный изумлением альдерман. — Как подумаешь, и в наше время встречаются чудеса!
— Хотя я вообще мало расположен верить в чудеса, — произнес с важным видом патрон, — но теперь бы подтвердил, что судно в самом деле плывет по воздуху.
— Вы оба ошибаетесь, — возразил Лудлов, — это просто-напросто бригантина. Господин ван-Бевруг, крейсер ее величества сейчас выходит в море.
Лицо альдермана вытянулось. Он заговорил было что-то о добродетели терпения, выгодах твердой земли, но, увидев, что решение Лудлова было непоколебимо, с крайнею нерешительностью выразил всю готовность лично отправиться на поиски своей племянницы. Через полчаса все трое очутились на берегу Шрюсбери, где их уже ожидала шлюпка с «Кокетки».
— Прощайте, Франсуа! — сказал альдерман, обращаясь к слуге, стоявшему на берегу. — Смотрите за мебелью в комнатах барышни. Она там еще понадобится.
— Но, господин Беврут, если бы море было приятнее, мне бы хотелось следовать за мадемуазель Алидой, как того и требует мой долг. Никто в семействе Барбри не любил моря. Как же, однако, поступить? Я погибну от качки на корабле, но и оставаясь здесь, я умру от тоски.