– Почему ты так жутко себя ведешь? – прошептала она.
– Почему это жутко? Просто я делаю то, что хочу. Имею я на это право?
– А ты не думаешь, что людям больно, когда ты их пихаешь?
– Чепуха! Скажешь тоже, больно! Да от такого даже мухе не будет больно!
– Неправда! Мне было больно, когда ты в тот раз налетел на меня и на Мориса.
– Не ври! Где там тебе больно? Покажи!
– Я не могу тебе показать, но мне было больно! Пенрод, ты больше так не будешь?
Сердце Пенрода оттаяло.
– Захочу буду, а не захочу не буду. Погоди, сама увидишь.
И тут Марджори вскочила со стула и, покинув своего кавалера, подбежала к нему. Все гости уже поднялись с мест и двигались к танцевальному залу. Оркестр снова заиграл танцевальную музыку.
– Пошли, Пенрод! – крикнула Марджори. – Давай станцуем этот танец!
Он, притворяясь, что ему неохота, позволил ей увлечь себя в гостиную.
– Хорошо, я пойду с тобой, но танцевать не буду, – сказал он. – Я даже с президентом Соединенных Штатов не буду танцевать!
– Почему, Пенрод?
– Ну, потому, что… не стану!
– Ладно, мне все равно. Я уже и так достаточно танцевала. Пойдем вон туда.
Она отвела его в комнату, которая была слишком мала для танцев. Это был кабинет отца мисс Эми Ренсдейл, но сейчас в комнате никого не было. Некоторое время они молчали. Наконец, показав на окно, Марджори смущенно сказала:
– Смотри, Пенрод. Уже темнеет. Скоро праздник кончится, а ты так и не станцевал ни разу!
– Знаю, что не станцевал!
Он никак не мог избавиться от сварливого гона. Но голос его уже звучал мягче, и это, судя но всему, радовало Марджори. Из других комнат доносились звуки музыки и звуки продолжающейся игры в столкновение, беготня и приглушенные стоны. Сторонники Пенрода, даже не смотря на отсутствие вожака, снова взялись за свое.
– Пенрод Скофилд, ты плохой мальчик, – сказала Марджори. – Ведь это ты все затеял. И не стыдно тебе?
– Я ничего не затевал, – сказал он, пребывая в полной уверенности, что это действительно так. – Вечно ко мне придираются!
– Ну, наверное, никто бы не стал придираться, если бы ты столько всего не делал, – сказала Марджори.
– Все равно стали бы.
– Да нет, не стали бы. Ну, кому это нужно?
– Это все мисс Лоу. И тетки Эми Ренсдейл – тоже, – сказал он с горечью. – Спорим, если сейчас дом загорится, они тоже скажут, что это сделал Пенрод Скофилд! Кто бы чего-нибудь ни сделал, они тут же кричат: «Как тебе не стыдно, Пенрод Скофилд!» Когда вы с Карли танце…
– Пенрод, я терпеть не могу этого противного Карли Читтена! Учитель Бартэ заставил меня разучивать с ним танец. Но я его ненавижу!
Теперь Пенрод был совершенно счастлив, однако все еще продолжал жаловаться на несправедливость.
– Так вот, когда ты с ним танцевала, они все повернулись ко мне и сказали: «Тебе должно быть стыдно, Пенрод Скофилд!» А я и не думал ничего делать. Я просто стоял и все. Но они сказали, что это я!
– Ах ты, глупенький! – кокетливо рассмеялась Марджори.
– И они всегда так будут! – все больше распалялся он. – Если дом рухнет, они опять скажут, что это Пенрод Скофилд…
– Что это? – удивленно трогая голову, перебила его Марджори.
– Ты что? – спросил Пенрод.
– Мне почудилось, будто дождь пошел! – воскликнула Марджори. – Я понимаю, что этого не может быть, но мне капнуло на голову.
– Да ну, – отмахнулся он.
Но в тот же момент и ему на голову капнуло. Он посмотрел на потолок и увидел, что там расплылось пятно. С него свисали капли, которые время от времени и падали вниз. На штукатурке появилась трещина, и из нее тут же потекла на пол тоненькая струйка. Потом где-то над ним послышался удар, вслед за которым на пол посыпались куски штукатурки.
– Наверное, крыша протекает, – испуганно сказала Марджори.
– Нет, это не крыша, – возразил Пенрод. – Да и дождя на улице нет.
Пока он говорил, с потолка прихожей, прямо за дверью, потекла вторая струйка.
– Боже! – закричала Марджори, потому что потолок над ними вдруг затрясся, словно началось землетрясение или, по крайней мере, сотни мальчиков враз запрыгали по комнате наверху.
– Пенрод! – произнесла она дрожащим голосом. – Мне кажется, сейчас дом обвалится.
– Ага! И они опять скажут, что это я сделал! – ответил он. – Но все-таки нам лучше отсюда уйти. Тут явно что-то не то.
Он не ошибся. Чуть раньше оркестр заиграл «Дом, родной мой дом», и, поняв этот намек, многие гости собрались уходить. Мистер Читтен первым поднялся в гардеробную. Он хотел взять пальто, шапку и ботинки и уйти еще до того, как остальные увидят и должным образом оценят результаты его кропотливого труда. Но открыв двери, он в ужасе замер у порога.