Пенрод завернул за угол и, наконец, достиг дома, который ему был милее всех остальных домов на свете. Он тут же увидел перед собой Марджори. Радость его была так велика, что он даже перестал играть.
Марджори шла с непокрытой головой, и солнце сияло в ее рыжих локонах, за руку она держала четырехлетнего братишку Митчелла. На ней было розовое платье, которое так хорошо помнил Пенрод, и широкий лаковый пояс, сиявший, как зеркало. Ах, как она была хороша! И каким счастливчиком показался Пенроду ее младший брат, – ведь он мог сколько угодно держаться за эту очаровательную руку, которую так красили мелкие веснушки!
– Привет, Марджори, – сказал Пенрод как можно небрежнее.
– Привет, – ответила Марджори, и Пенрод уловил в ее голосе неожиданную сердечность.
Она наклонилась к брату и, по-матерински нежно, подражая его речи, шепотом попросила:
– Ну, Митчи-Митч, скажи зентамену пивет.
Она повернула его лицом к Пенроду, но заискивания ее ни к чему не привели.
– Не скажу! – твердо произнес Митчи-Митч и, видимо, решив подтвердить слова делом, пнул джентльмена в лодыжку.
Чувства Пенрода подверглись серьезному испытанию, и ему пришлось потратить немало драгоценных минут, чтобы справиться с крепнущей ненавистью к Митчу. Окажись поблизости мистер Роберт Уильямс, он живо провозгласил бы, что все младшие братья возлюбленных подобны стихийному бедствию. Но его тут не было, да и вообще, видимо, каждому приходится решать этот вопрос в одиночку.
– Ай-ай-ай! – воскликнула Марджори и с показной строгостью, в которой было больше от ласки, нежели от наказания, схватила Митчи-Митча за руку. – А Морис Леви уехал с мамой в Атлантик-Сити, – добавила она, оттягивая братца подальше от Пенрода.
– Подумаешь! – ответил Пенрод, напряженно наблюдая за Митчи-Митчем. – Многие летом ездят в места получше. В Чикаго или еще куда-нибудь…
Это было вопиющей неблагодарностью. Ну, можно ли было умалять достоинства Атлантик-Сити, когда именно благодаря этому курорту мисс Джонс встретила его сейчас столь приветливо! Конечно и аккордеон тут сыграл свою роль. Может быть, даже и пакетик, выглядывавший из его кармана оказал какое-то влияние на прекрасную Марджори. И все же совсем не следовало сбрасывать со счетов Атлантик-Сити.
Что касается пакетика, то он был начинен карамелью. Пенрод приобрел его по пути в аптеке, а чувства его к Марджори были столь глубоки, что он до сих пор умудрился не вскрыть лакомство. А, между тем, это был пятнадцатицентовый пакетик, полный самых разнообразных чудес. Там были лимонные и коричные леденцы, зубодробительные карамельки, лакричные палочки и затвердевшие от времени шоколадки с начинкой.
Он протянул пакетик Марджори.
– Бери, сколько хочешь, – сказал он, – и это была отчаянная щедрость.
– Пенрод Скофилд! – воскликнула Марджори. – Я и не думала, что ты такой хороший мальчик!
И тут Пенрод понял, что сердце ее оттаяло.
– Бери, бери, – повторил он небрежно, – у меня сегодня много денег.
– Откуда?
– Достал, – неопределенно ответил он и, соблюдая возможную осторожность, протянул зубодробительную карамельку Митчи-Митчу.
Тот налетел на нее, как хищник, и тут же засунул в рот.
– Ты умеешь играть на нем? – не очень внятно спросила Марджори, ибо рот у нее был набит конфетами.
– Хочешь сыграю?
– Она кивнула, и глаза ее радостно заблестели.
– Собственно, для этого он и пришел. Откинув голову и мечтательно закатив глаза, он с видом заправского музыканта растянул аккордеон и приготовился извлечь замечательное телячье мычание, в котором, главным образом, и заключалось очарование инструмента. Но именно в этот момент гораздо более громкий вой напрочь заглушил изумительный звук.
– Иа-а-а! Йа-а-а! Иа-а-а! – вопил Митчи хором с аккордеоном.
Но, видимо, посчитав, что выражает протест против аккордеона недостаточно громко, он пошире открыл рот и тут же выронил карамельку. Конфета упала в пыль. Митчи с ревом нагнулся, чтобы поднять ее, но Марджори опередила его. Она наступила на конфету ногой. Пенрод тут же протянул Митчи-Митчу другую карамельку такого же качества, но тот со злобой вышиб ее у него из рук. Он хотел свою конфету. Он уже испробовал ее на вкус и считал, что лучше быть не может.
Марджори отошла чуть в сторону. Митчи-Митч мигом бросился к месту падения зубодробительной карамели и, не счищая того, что на нее налипло, засунул в рот. Сестра закричала от ужаса и кинулась спасать его от верной инфекции. Пенрод помогал ей. Он держал Митча, а Марджори извлекала конфету. Когда их совместные старания, в ходе которых Митчи больно укусил Пенрода за большой палец, наконец, завершились успехом, Пенрод получил еще одну травму. Митчи зажмурился, топнул ногой, заревел и неожиданно снова лягнул Пенрода.
Пенрод полез в карман и извлек оттуда медяк достоинством в два пенса. Он протянул его Митчи-Митчу.
Вид большой, круглой и блестящей монеты примирил Митчи-Митча с окружающими. Он тут же перестал реветь и одарил своего недавнего врага взглядом, исполненным собачьей преданности.
Теперь Пенрод завоевал право поступать, как ему заблагорассудится. Не испытывая больше ни малейшего сопротивления со стороны Митчи-Митча, он начал играть на аккордеоне. Эти чудные звуки доставляли равное удовольствие, как даме его сердца, так и ему самому. Никогда еще Марджори не была так благосклонна к нему! Никогда еще они не были так дружны! Они разгуливали взад-вперед по улице. Они грызли леденцы. Вскоре он начал учить ее игре на аккордеоне. Она оказалась способной ученицей и очень быстро научилась извлекать столь же чудесные звуки, как он. Так минул божественный час, о котором могли только мечтать личности вроде Доброго короля Рене Анжуйского. Митчи-Митч тоже по-своему наслаждался. Он подружился с Герцогом. Время от времени он принимался скакать вокруг сестры и ее воздыхателя. При этом он брал Пенрода за руку и смотрел на него взглядом, в котором светились доверие и любовь.
Свистки, возвещавшие полдень, не нарушили идиллии в этой маленькой Аркадии. Только когда миссис Джонс в третий раз позвала Марджори и Митчи-Митча домой, Пенрод решился уйти.
– Я могу прийти сюда после обеда, – сказал он, прощаясь.
– Меня не будет дома. Я иду в гости к малышке Ренсдейл.
Пенрод расстроился. Но Марджори именно этого и хотела. Увидев, что он не обманул ее ожиданий, она объяснила:
– Там будут одни девочки.
Лицо Пенрода озарилось улыбкой.
– Марджори…
– Что?
– А ты бы хотела, чтобы я там был?
Она смущенно отвернулась.
– Марджори Джонс! – снова донесся голос из дома. – Сколько раз я тебя должна звать?
И Марджори, так и не посмотрев на Пенрода, пошла по направлению к дому.
– Тебе бы хотелось? – не отставал Пенрод.
Дойдя до калитки, она резко повернула голову и, глядя на него через плечо, сказала скороговоркой:
– Да! Приходи завтра. Я жду тебя на углу. Аккордеон не забудь!
И Марджори побежала домой. А Митчи-Митч махал Пенроду рукой до тех пор, пока не скрылся за входной дверью.
Глава XIX
ГЛУБИННАЯ СУТЬ
Окрыленный Пенрод шел домой. Он сиял от счастья и вел себя так, точно это шагал не мальчик в сопровождении маленькой собаки, а целая праздничная процессия. Во всяком случае, не всякая процессия в состоянии произвести столько шума, сколько распространял вокруг себя Пенрод. Когда это праздничное шествие остановилось в столовой, вся семья Скофилдов уже сидела за ленчем.