Переваливаясь из стороны в сторону так, что даже плечи ходуном ходили, Пенрод приблизился к двери. По дороге он сделал выпад в сторону Вермана, но это была всего лишь шутка. Просто Пенрод хотел показать, что в ожидании равного себе он вынужден был убивать время с существами низшего порядка.
– Хэлло, детка! – приветствовал Пенрод друга самым низким голосом, какой только был в силах из себя выжать.
– Кого это ты назвал деткой? – не разделил радости Пенрода Рюп и тут же наказал дерзкого подданного. Зажав голову Пенрода под мышкой, он начал костяшками пальцев массировать ему виски.
– Да я это только для смеха сказал, Рюп! – взмолился страдалец.
Когда же Рюп отпустил его, он тут же сказал:
– Подойди сюда, Сэм!
– Зачем?
Пенрод снисходительно фыркнул.
– Да успокойся, не собираюсь я тебя трогать! Подойди!
Но Сэм не изъявлял никакого желания оставлять выгодную позицию около двери. Тогда Пенрод сам подошел к нему и схватил сзади за шею.
– Гляди, Рюпи! – крикнул он, после чего подверг Сэма той же экзекуции, от которой только что сам едва пришел в себя.
Сэм не сопротивлялся. Он лишь с растущим недоверием следил за Рюпом Коллинзом, который внушал ему все большее опасение. Предчувствие, что его ожидает пытка, несравненно более серьезная, росло в нем с каждой секундой.
– Это не больно, – сказал Пенрод, отпуская его.
– Нет, больно! – не согласился Сэм и потер висок.
– Видал, Рюпи? Мне не было больно, а ему больно! Слушай, Рюпи, покажи этому молокососу, где у него бородавка на пальце.
– Этот фокус я уже от тебя знаю, – запротестовал Сэм. – Ты только сегодня испробовал его на мне два раза, и раньше тоже пытался, только у тебя не получается. Силы не хватает. Но все равно я себе представляю, о чем вы говорите, и не хочу…
– Ну, Рюп, – не сдавался Пенрод, – заставь этого ребенка есть глину.
Услышав его просьбу, Рюп шагнул по направлению к Сэму, а тот переступил порог сарая, намереваясь бежать. Но Пенрод, издав негодующий вопль, схватил его за плечи и втянул обратно.
– Ребенок побежал к мамочке! – закричал он. – Нет, не выйдет! Я его держу, Рюпи!
Пенрод был тут же наказан за предательство. Рюпи подошел. Но вместо того, чтобы сдавить шею одному Сэму, он подверг той же участи и Пенрода, и вынудил обоих мальчиков опуститься на колени.
– А теперь лижите грязь! – приказал он и пригнул их головы к полу сарая.
Но тут случилось то, чего Рюп совершенно не ожидал. Тяжелый предмет обрушился ему на голову, и, обернувшись, он увидел Вермана, который уже занес обломок доски для нового удара.
– Осав и пое! – сказал «громила» Верман.
– Он косноязычный, – объяснил Герман. – Он велит тебе оставить их в покое.
Рюп не удостоил его ответа.
– Гони отсюда этих негров! – приказал он Пенроду.
– Я тебе покажу негров! – ответил Герман. – И вообще советовал бы не вмешиваться не в свои дела. И ребят оставь в покое.
Сэм все еще лежал на земле. Рюп перешагнул через него, потом наступил на Пенрода. Сообщив своей физиономии самое угрожающее выражение, он набычился и пошел в атаку на Германа.
– Слушай ты, негр. Тебе крупно повезет, если ты уйдешь отсюда живым! – и с этими словами он приблизил лицо к лицу Германа.
Все чувствовали, что сейчас разыграется страшная драма, и Пенрода, который успел подняться, вдруг охватили запоздалые муки совести.
Он надеялся, что Рюп не причинит Герману большого вреда. Однако увидев, как этот верзила со свирепым видом надвигается на тщедушного чернокожего, Пенрод вдруг почувствовал отвращение как к самому Рюпу, так и к его мировоззрению. Пенрод и сам не очень хорошо понимал, что с ним творится. Его вдруг охватили тоска и стыд за самого себя, и он неожиданно понял, как низко и, одновременно, смешно вел себя в последние дни.
– Слушай, Рюп, – предложил он, сам не веря в успех, – отпустил бы ты Германа. Давай лучше делать дубинки.
Но даже если бы Рюп согласился принять это предложение, дубинки им делать было не из чего. Потому что ни рукоятки, ни грабель уже не было на месте. Ими завладел Верман. Он поднял их над головой, и был готов в любой момент пустить сие грозное оружие в ход.
– Ну, ты, старый негр, – с убийственной иронией в голосе сказал Рюп Герману, – сейчас я тебе…
Но он чересчур долго стоял нос к носу с Германом. Когда этот номер проделывал Пенрод, потомки воителей с берегов Конго не испытывали ничего, кроме смеха, ибо считали, что к ним прижимается родной и дружелюбный нос. Но злобная физиономия Рюпа, его неприятный взгляд и нос враждебно настроенного чужака вызывали в Германе и Вермане совершенно иные чувства. Кровь воинственных предков забурлила в их жилах.
Вдруг до Пенрода и Сэма донесся истошный вопль Рюпа. Он по-прежнему стоял вплотную к Герману, но теперь почему-то, не переставая выл и корчился, словно стоял на раскаленных углях. По его конвульсивным рывкам нетрудно было догадаться, что он был бы непрочь отойти подальше от Германа. Но ему почему-то не удавалось этого сделать, и он только бешенно размахивал руками, точно это были не руки, а крылья ветряной мельницы.
Самое странное заключалось в том, что, при явном недружелюбии, лица противников как будто еще больше сблизились. Но потом их физиономии все-таки отделились одна от другой, и тут-то разразилась настоящая битва.
Глава XXIII
ЦВЕТНЫЕ ВОЙСКА В ДЕЙСТВИИ
И вот Герман и Верман взялись за дело. Отчет о сей славной битве будет страдать лишь одним упущением. Ради чистоты языка здесь опускаются крепкие слова, которыми оглашалось поле боя. Все остальное передано абсолютно точно. Наверное, читатели уже догадались, что произошло с носом агрессивного мистера Коллинза. Зажав нос и громко вопя от гнева и боли, мистер Коллинз отступил назад. Правая рука оставалась свободной, и он занес ее для удара. Но ударить Германа он не успел, потому что в этот момент Верман огрел его граблями.
Верман ударил сзади. Он вложил в это все свои силы. Он не стал мучиться над тем, как повернуть грабли. Он направил их зубьями вниз, потому что кровь предков подсказывала ему: если человек добрый, его не надо трогать вовсе, но если он злой, его надо скорее убить, пока он не наделал большого вреда. Вот к этой цели он и стремился.
Словом, Рюп Коллинз попал в довольно скверный переплет. Он был смелым парнем и обожал драки, но среди его вожделений и страхов даже мыслей об убийстве не возникало. Раньше ему просто не приходило в голову, что постоянная агрессивность может в конце концов привести к тому, что противником окажется представитель нецивилизованного мира, до коего еще не дошли сведения, что даже драки должны вестись по правилам и есть удары, которые наносить не принято.
Грабли лишь смазали Рюпа по затылку. Основной удар пришелся на плечи, но он все равно рухнул, как подкошенный. Оба чернокожих тут же навалились на него, и все трое покатились по полу конюшни. Рюп изрыгал проклятия. Он сетовал на несправедливость, ибо считал, что драка развивается неверно. Правда, по возгласам Германа и Вермана легко было понять, что попав в отчаянное положение, Рюп Коллинз перестал придерживаться законов честной борьбы. Что касается Дэна и Герцога, то, они, не разобравшись, в чем дело, приняли драку за шутку и принялись весело тявкать.
Куча на полу стонала, извивалась, наносила удары; оттуда так же доносились слова, которых ни Пенрод, ни Сэм раньше никогда не слышали. Потом Рюп хрипло проинформировал присутствующих по поводу своего уха, и из его краткой реплики можно было вывести заключение, что ухо подверглось той же участи, что и нос. Оба свидетеля были совершенно потрясены происходящим. Они отошли к дверям, выходящим во двор, и, не произнося ни слова, следили за развитием драмы.