– Нет, – сокрушенно произнес он. И добавил ее голосом: – Маленький Карли Читтен не тоже с ними! Боже, я думал, ты, хоть немного, разбираешься в таких вещах!
– Но почему же ты мне не объясняешь, кто эти преступники? А?
– Успокойся, я объясню тебе, кто они. Надеюсь, уж после этого ты оставишь в покое своего «маленького Карли Читтена»!
– Ну, тогда возьми, да и объясни!
– Объясню, если ты мне дашь хоть слово сказать!
– Ну, говори, говори! Пожалуйста! Я буду молчать, пока ты не скажешь!
– Ну, один из них ходит с наклеенной черной бородой.
– Ты хочешь сказать, это взрослый человек, да, Пенрод?
– Конечно, это «взрослый человек»! Именно это я и хочу сказать, – ответил наш отважный сыщик. – О чем по-твоему я тебе все время твержу? Он постоянно ошивается поблизости, и с ним часто еще один. У него черная накладная борода. Их двое.
– Значит, и у того, и у другого накладная черная борода? – спросила Марджори.
– Нет, я этого не говорил! С чего ты взяла, что у того и у другого накладная черная борода? Я сказал только, что у того, который носит накладную черную бороду, есть накладная черная борода! Я не говорил, что она есть у другого. У другого бороды совсем нет.
– Ну, а кто же этот, другой, а, Пенрод?
– Это старый негодяй мистер Дэйд.
– Кто?
– Тот самый негодяй Дэйд, который вечно сидит у нас.
– Пенрод! – воскликнула Марджори. – Да я же его знаю! Он иногда приходит к моему папе.
– Но он все равно преступник.
Марджори отнеслась к этому заявлению явно недоверчиво.
– Не говори ерунды! – громко запротестовала она. – Стал бы мой папа пускать в дом человека, по которому тюрьма плачет! Он бы и близко такого к нашему дому не подпустил! Ты все это выдумал, Пенрод Скофилд!
– Нет, не выдумал! – негодующе воскликнул Пенрод. – Ты просто не понимаешь. Преступники часто так себя ведут. Они ходят в гости к порядочным людям, а потом, в один прекрасный день, что-нибудь у них крадут. Илй заставляют подписать какую-нибудь бумагу, а потом отбирают все деньги. Мало ли что этот Дэйд ходит к твоему отцу? Все равно он заядлый преступник!
– Нет!
– Да! И очень скоро он или что-нибудь украдет, или заставит твоих отца с матерью подписать какие-нибудь бумаги, и у вас не останется за душой ни цента!
Эти слова произвели на Марджори впечатление, и она не смогла спрятать беспокойства.
– Пенрод! – крикнула она.
Ее прелестные глаза округлились, а нежно-розовый рот приоткрылся.
– Сама увидишь!
– Пенрод, ты действительно думаешь, что он украдет папины деньги?
– Не знаю, – скромно ответил Пенрод. – Может, он вытащит их у него из кармана, а, может, заставит подписать какие-нибудь бумаги. Но что-нибудь он сделает. Это уж точно. Если твой отец не перестанет водиться с этим Дэйдом и с человеком с черной накладной бородой…
Пенрод осекся и челюсть у него слегка отвисла от изумления. Да и было чему изумляться: именно в этот момент в калитку вошли отец Марджори, мистер Паоли Джонс, а с ним – тот самый человек с черной накладной бородой. Поглощенные разговором, мужчины дошли до парадной двери и скрылись в доме.
– Ого! – вырвалось у Пенрода.
– Ты что?
– Это он и есть!
– Кто? – громко спросила Марджори. – Кого ты имеешь в виду?
– Того, с твоим отцом, Марджори! Это и есть другой преступник, за которым мы с Герма… Мы с Биллом и Джимом все время следим. Это тот самый, с черной накладной бородой.
Марджори смерила его гневным взглядом.
– Вовсе нет! – воскликнула она. – Неужели тебе не стыдно так лгать, Пенрод Скофилд? У него совсем не фальшивая борода! Просто у него недавно был тиф, и мама уговорила его отпустить бороду. Она говорит, что так меньше видно, какой он бледный после болезни!
– Так ты его знаешь, Марджори?
– Еще бы, – возмущенно отозвалась она, – ведь это мой дядя Монтгомери!
Глава XIV
ПЕНРОД УБЕЖДАЕТ МАРДЖОРИ
Нельзя умолчать о том, что на мгновение Пенрод растерялся. Он начал тереть колено, словно оно вдруг заболело. Потом тихо осведомился:
– А как его фамилия?
– Чья фамилия? – оскорбленно спросила Марджори. – Моего папы?
– Нет, я имел в виду человека с нак… в общем, я хотел спросить, как фамилия твоего дяди?
– Джонс! – ответила она тоном обиженной взрослой женщины.
– Ну, – ответил Пенрод по-прежнему неуверенным тоном, – ну, хорошо.
– Не вижу ничего хорошего! Говорить такое о моем дяде Монтгомери! Да если ты сейчас же не возьмешь свои слова обратно, я с тобой никогда не буду разговаривать!
Пенрод был в отчаянии. Он специально пришел сюда, чтобы поразить Марджори. Он думал, что, узнав об опасной работе, которой он себя посвятил, она будет сражена наповал. И надо же было случиться, что именно в тот момент, когда Марджори, наконец, начала не на шутку интересоваться историей с бандой конокрадов, злая судьба свела на «нет» все его усилия. Однако он не сдавался. Он лихорадочно искал путь к спасению.
– Ладно, беру обратно все, что сказал про твоего дядю.
– Все-все? До последнего слова?
– Да все, что о нем сказал, беру обратно.
Марджори с подозрением посмотрела на Пенрода.
– А о чем же ты не берешь свои слова обратно?
– Об этом негодяе Дэйде, – упрямо ответил Пенрод. – О нем я ничего не беру обратно. Мы следили за ним и будем дальше следить, потому что он – настоящий преступник.
– Я не верю тебе! Я не верю ни одному твоему слову! Раз ты мог сказать такое про моего дядю Монтгомери, ты…
– Марджори! – завопил доведенный до отчаяния Пенрод. – Я ведь тебе только что сказал, что беру обратно все, что сказал про твоего дядюшку Монтгомери. Но это же не имеет никакого отношения к остальному. Так ведь? Я думаю, у тебя глаза вылезут на лоб после того, как я тебе все расскажу про этого негодяя Дэйда! Да! Да! Можешь не сомневаться!
– Тогда сначала скажи, откуда ты знаешь о нем?
– Ну…
– Я ничему не поверю, пока ты мне не скажешь, откуда узнал.
– Марджори…
– Значит, тебе известно о нем не больше, чем о дяде Монтгомери. В том-то все и дело! Потому ты и не можешь сказать, откуда узнал.
– Выслушай меня! – что есть силы крикнул Пенрод. – Выслушай, и тебе все станет ясно!
– Ну, я тебя слушаю.
– Так вот, Марджори! Это мой папа сказал, что Дэйд ворует лошадей. И моя мама сказала то же самое. Я сам это слышал! Думаю, ты не можешь сказать, что мои папа и мама говорят неправду. Каждый, кто назовет моего папу или мою маму лгунами…
– Пенрод! Ты честно говоришь, что слышал, как твои папа и мама сказали это?
– Да, слышал! И каждый, кто скажет, что мой папа или моя мама…
– Но отстаивать честность Пенродовых родителей было излишне: все о ней знали. Вот почему Марджори тут же поверила, что мистер Герберт Гамильтон Дэйд действительно конокрад.
– Но это ужасно, Пенрод! – воскликнула она.
– Я о нем знаю и кое-что похуже, – заявил Пенрод.
– Хуже, чем то, что он конокрад? Да, Пенрод?
Пенрод понял, что одержал верх над злыми происками судьбы: он снова овладел вниманием Марджори и произвел на нее именно то впечатление, которое хотел произвести. Стоит ли удивляться, что он постарался как можно дольше продлить сладостное мгновение?
Марджори теперь, судя по всему, готова была верить каждому его слову, да он и сам сейчас верил той зловещей характеристике, которую собирался дать мистеру Дэйду. Его лицо приняло столь загадочное выражение, что теперь, уже не только мать, но и любой окулист, которому бы он попался на глаза, посоветовал ему быть поосторожнее. И вот, нагнав на себя такую таинственность, он сказал:
– Конокрадство – пустяки по сравнению с тем, что эта банда может у нас сделать. Им стоит только начать.
– А кто же еще в этой банде? – спросила Марджори и поспешила напомнить: – Про дядю Монтгомери ты взял свои слова обратно, Пенрод!
– Да, ладно. Он не из них. Но они, возможно, заставят его подписать какие-нибудь бумаги. Или еще что-нибудь такое с ним сделают.
Глаза Марджори раскрывались все шире и шире.