– В жизни не видела ничего подобного! – закричала она, выскочив на кухонное крыльцо. - Привязать бедных собак к стене и кидаться в них камнем, чтобы проверить, кто больше раз попадет…
– Камнем! – возмутился Пенрод. – Кто это, по-твоему, кидается камнем? А ну, говори, кто кидается камнем?
– Иди за стол, – ответила Делла. – И миссис Уильямс тоже звонила. Они уже там четверть часа не могут дождаться Сэма за ленчем! Поэтому отпустите несчастных собак и дайте им убежать. Конечно, если они вообще еще могут бегать, несчастные животные! Так вы собираетесь идти есть, мистер Пенрод? Идите, поешьте, как человек, а то вчера вы вообразили, будто вы носорог. Вы сами знаете, что потом из этого вышло!.. И я очень рада! Поделом вам!
С этим она удалилась обратно в кухню и громко захлопнула за собой дверь.
– Что она имела в виду? – спросил Сэм, отвязывая Уолтера-Джона от стены. – За что тебе попало, и чему она так радуется?
– Да так, пустяки, – равнодушно ответил Пенрод. И, хотя лицо его помрачнело, спокойно добавил. – Вечно она что-нибудь болтает.
– Это верно, – согласился Сэм. – Слушай, давай после ленча еще потренируем наших собак. Приходи с Герцогом к нам во двор.
Глава II
ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ УОЛТЕРА-ДЖОНА
Пенрод так и поступил, и после часа дня они продолжили дрессировку во дворе Уильямсов. Наслаждение, которое получали в эти часы Герцог и Уолтер-Джон, можно уподобить только радости человека, проведшего пару-другую часов в кресле зубного врача. Оба дрессировщика осипли, но продолжали утверждать, что прибегают лишь к методам мягкого убеждения своих подопечных. В конце концов, они отложили дальнейшие эксперименты с мячом на следующий день, ибо оба пса по-прежнему продолжали уворачиваться и отказывались понять, что должны делать с мячом, даже после того, как каждому несколько раз насильно запихнули его в пасть и на некоторое время задерживали в таком положении.
Герцог уже давно был обучен команде «служить!», и сегодня служил уже множество раз, а Уолтера-Джона в это время насильно держали в том же положении и убеждали, что он обязан последовать примеру Герцога. Однако щенок даже смотреть не желал на старшего друга. После того, как и этот эксперимент не удался, мальчики сняли обруч с бочки. Один из дрессировщиков держал обруч, а другой старался научить собак прыгать сквозь него. Пенрод, запасясь всем возможным терпением и упорством, бросал по очереди Герцога и тяжелого, неуклюжего Уолтера-Джона в обруч. Когда у него от напряжения заныла спина, они поменялись с Сэмом. Теперь Пенрод держал обруч, а Сэм обучал собак.
– Ну, – сказал Сэм и со вздохом выпрямился, – теперь, надеюсь, они наконец поняли, что должны делать? Во всяком случае, любой на их месте уже давно бы понял!
– Прыгай, Герцог! – упрашивал Пенрод. – Прыгай в обруч, как я тебе показывал! Ну, давай, Герцог! Прыгай!
И снова терпение дрессировщиков подверглось серьезному испытанию. И Герцога, и Уолтера-Джона можно было уговорить пройти под обручем или с любой стороны от него, но, ни тот, ни другой не соглашался по собственной воле прыгнуть сквозь обруч. Этот обруч явно вызывал у них предубеждение. И сколько Пенрод и Сэм ни убеждали их, они не желали менять своих взглядов.
Пенрод некоторое время обескураженно молчал.
– Я знаю, чему мы с тобой можем их научить, – наконец предложил он. – Мы можем научить их ходить по канату. Уж хоть это-то мы можем!
Сэм удивился. Все, что они до сих пор предпринимали, казалось ему гораздо легче. Раз уж по кончилось неудачей, то что говорить о такой сложной задаче, которую предложил Пенрод.
– Ты что, спятил? – спросил Сэм.
– Да ты послушай, Сэм! – объяснил Пенрод. – Послушай, а уж потом говори. Мы их запросто научим ходить по канату! Если только мы все сделаем так, как я придумал. Вот тогда ты сам увидишь. Представляешь, как будут выглядеть наши псины, когда только мы им скомандуем: «Эй, Герцог, прыгай на эту веревку для белья!» – а потом ты скажешь: «Эй, Уолтер! Прыгай на…»
– Нет, я так не скажу! – перебил его Сэм. – Его зовут Джон!
– Ну, все равно, – уклончиво продолжал Пенрод, – ты скажешь ему, чтобы он прыгал на веревку и шел по ней, как Герцог. И он это сделает! Вот! – воскликнул Пенрод и глаза его заблестели, словно все, о чем он говорил, уже осуществилось. – Вот это, я тебе скажу, будет представление! Да мы будем брать по целому доллару за вход! Представляешь? Леди и джентльмены! начинаем большое представление! А ну, на канат, старина Герцог! Леди и джентльмены! Перед вами единственные в мире собаки, которые умеют ходить по канату! Они обучены…
– Да погоди ты! – крикнул Сэм. – Я хотел бы сначала узнать, каким образом мы сможем научить их ходить по канату. Пока что у них не хватает соображения даже на то, чтобы поймать мяч или прыгнуть сквозь обруч и…
– Слушай, я тебе сказал, что знаю, как это сделать, – перебил Пенрод, – и сейчас я тебе объясню, как. Сначала мы прямо здесь, у тебя во дворе, научим их ходить по забору. Мы будем их поднимать по очереди и сажать на забор. Один из нас будет мешать ему спрыгнуть, а другой – подталкивать сзади. Понимаешь, если он не сможет спрыгнуть, ему придется идти вперед. Ну, и если мы это будем проделывать достаточно долго, ну, там, целую неделю подряд, сможет он у нас ходить по забору или нет?
– Да, но как…
– Слушай, я же тебе сказал. Когда они освоят забор, нам останется только взять доску в два раза уже забора и проделать с ними на ней то же самое. Потом – на доске, которая будет еще в два раза тоньше, потом – еще тоньше, до тех пор, пока не дойдем до доски толщиной с веревку. После такого, по-моему, каждый сможет пойти по веревке, как по доске, потому что ему будет все равно, что доска, что веревка.
– Ну, положим, ты прав, – сказал Сэм, – только готов поспорить, на что угодно, на это потребуется целая вечность.
– Конечно, если сидеть сложа руки и только болтать.
– А я что, по-твоему, отказываюсь работать? – возразил Сэм.
Полчаса спустя, мать Сэма вышла из дома. Лишь умение держать себя в руках позволило ей сохранить хладнокровие после того, что она увидела. Уолтер-Джон сидел на заборе и, одновременно, двигался вперед. Сэм мешал ему покинуть забор, а Пенрод упирался двумя руками ему в спину и толкал вперед, из-за чего Уолтер-Джон и двигался по забору. Морда Уолтера-Джона выражала при этом недоумение и беспокойство. Что касается Герцога, то он был привязан к дереву, которое росло возле забора, и взирал на окружающий мир совсем уныло.
– Отпустите собак, мальчики! – крикнула миссис Уильямс. – У меня для вас кое-что есть. А потом Сэму надо переодеться и сходить к бабушке.
– А что у тебя там для нас? – спросил Сэм.
Она показала блюдо, прикрытое салфеткой.
– Ого! – хором воскликнули мальчики и подбежали к миссис Уильямс.
– А что под салфеткой? – заинтересованно спросил Сэм.
– Вот! – сказала она, снимая салфетку.
– Пончики! – восторженно завопил Сэм.
Он бурно набросился на них, но мать отстранила его.
– Как тебе не стыдно, Сэм! – укоряюще сказала она. – Неужели нельзя, хоть чуть-чуть потерпеть? Посмотри, как замечательно ведет себя Пенрод! Он и не думает набрасываться…
– Это потому что он в гостях, – перебил ее Сэм. – Ну, дай мне пончик!
– Нет, – сказала она. – Тут десять пончиков. Вы должны поделить их поровну, чтобы каждому досталось по пять штук.
– Но, мэм… – мучительно выдавил из себя Пенрод и густо покраснел.
– Не стесняйся, – засмеялась миссис Уильямс и радушно протянула ему блюдо, – ты гость Сэма и должен взять первый.
Пенроду совсем не хотелось, чтобы неудача, которую он совсем недавно потерпел на ниве пончиков, получила огласку. В то же время он понимал, что категорический отказ от лакомства неизбежно вызовет у миссис Уильямс подозрения. Значит, надо было делать вид, что он ничего не имеет против пончиков. Но тут перед ним вставала другая, достаточно серьезная проблема: он совсем не был уверен, что сможет без ущерба для своего организма не только съесть, но даже взять в руки целых пять пончиков.