– Смотрите! – кричала мисс Спенс. – Кажется, он лезет на забор!
Послышался громкий стук обуви о дерево.
– А теперь он на крыше сарая! – догадалась мисс Спенс. – Вот он! Глядите!
– Верно! Он там! – согласилась мисс Картер. – Я слышу, как он топает! Вот он! Я слышу!
Этот сарай обе женщины знали как скромную часть единого целого, имя которому – двор Уильямсов. Сэмюел Уильямс учился в классе мисс Картер, и наши неукротимые учительницы сочли возможным постучаться в наружную стенку сарая. Мисс Спенс стучала зонтиком, а мисс Картер – кирпичом, который нашла тут же, на земле. Кроме стука, они свободно пользовались голосами и, надо сказать, производили довольно много шума.
– Уильям! – взывала мисс Спенс. – А ну, спускайся, Уильям! Мы узнали тебя!
Мисс Картер решила подкрепить слова делом и метнула на крышу сарая кирпич.
– Эй, Уильям Боут! – яростно крикнула она. – Мы все равно знаем, что вы тут. Лучше спуститесь сами! Иначе мы вас арестуем!
В следующее мгновение они испуганно завизжали. Их испугал внезапно возникший свет фонаря. Свет этот сначала выхватил верхнюю часть крыши и чуть выбелил темное небо. Затем тот, кто держал фонарь, поднялся на забор, а оттуда – на крышу. Но когда он туда попал, выяснилось, что тут нет ничего страшнее шифера. Во всяком случае, ни Уильяма Боута, ни какого-нибудь другого существа на крыше не оказалось.
– Тут никого нет, – сказал человек с фонарем.
Затем он отворил калитку, и обе учительницы увидели миссис Уильямс, мистера Уильямса, Сэма и двух чернокожих женщин. Несколько жителей соседних домов, несколько прохожих, в это время проходивших по улице, небольшой автобус и даже полицейский патруль с интересом наблюдали за происходящим возле сарая. Крики, доносившиеся с улицы, красноречиво свидетельствовали, что новые силы спешат пополнить ряды зрителей.
Пенрод понял, что допустил оплошность. Быстро, но не безболезненно, чему виной был явно лишний гвоздь на крыше сарая мистера Уильямса, Пенрод достиг земли и, проскользнув сквозь дыру в заборе, быстро направился домой. Он явственно слышал шум взволнованной толпы и понимал, что вызвал переполох, на который совсем не рассчитывал. Вот почему, несмотря на то, что ему очень хотелось выяснить, кто такой Уильям Боут, он решил пожертвовать любознательностью во имя безопасности.
Пенрод с полной очевидностью убедился в одном: мисс Спенс оказалась слишком нервной и не выдерживала слежки. И Джордж Б. Джашбер понял, что теперь на роль Гарольда Рамиреса придется подыскивать «другого негодяя».
Глава VII
ДЖАШБЕР ВРЕМЕННО ПРЕКРАЩАЕТ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Дни стали длиннее, и Пенрод мог теперь после школы уделять все больше времени сыскному делу. Всю неделю с понедельника до четверга он посвятил слежке за знакомыми одноклассниками. Однако, несмотря на то, что он отдал этой работе все дневные часы после уроков и часть вечеров, результаты явно не оправдывали затраченного времени. Наконец, в пятницу после обеда счастье, кажется, улыбнулось ему. Выйдя под покровом чистых сумерек из дома, он заметил Сэма Уильямса, который в сопровождении Уолтера-Джона направился в аптеку на углу. Проследив за ним, Пенрод увидел через окно аптеки, как тот приобрел пакетик соленых орехов. Когда он вышел, Пенрод снова незаметно пошел за ним. Сэм и Уолтер-Джон остановились, не доходя до дома. Вот тут-то Пенрод и обнаружил свое присутствие. Резко выступив из тьмы, он приказал:
– Лучше дай мне соленых орехов, Сэм Уильямс!
Сэм в этот момент держал пакетик в кармане и очень удивился, откуда Пенрод знает о нем.
– А ты почем знаешь, что у меня орехи? И вообще, откуда ты взялся?
– Это не имеет значения, – мрачно ответил Пенрод. – Мне вообще многое известно. Я знаю способ, как все выяснить.
– Ничего тебе не известно!
– Не веришь, могу доказать. Ты с Уолтером-Джоном ходил в аптеку Смита и Мюльбаха и купил там пакет соленых орехов. Могу еще сказать, что когда тебе их протянули, ты не сразу смог их взять, потому что Уолтер-Джон в это время заметил аптечную кошку и потащил тебя в сторону от прилавка. А кошка выгнула спину и собиралась прыгнуть на него. Давай сюда свой пакетик!
Сэм достал пакетик. Пенрод угостился, и некоторое время настолько был поглощен жеванием, что не произнес ни слова.