Рональд, напротив, был очень оживлен и словоохотлив. Его голос, несмотря на нервные протесты мистера Пассло, царил в столовой, и взрослая часть семейства Скофилдов со снисходительным добродушием слушала его болтовню. Они вели себя так, как ведут себя почти все воспитанные взрослые по отношению к чужим детям.
Вот почему, пока Рональд разглагольствовал, поминутно восклицая, взвизгивая и издавая прочие пронзительные звуки, родители Пенрода и Маргарет делали вид, будто слушают очень приятного и остроумного собеседника и получают живейшее наслаждение от разговора с ним. И только Пенрод смотрел на вещи не предвзято. Ему-то было ясно, что этот Рональд просто-напросто болтун и нахал. Сначала Пенроду было горько. Потом он начал завидовать Рональду. Еще чуть позже он принялся размышлять и пришел к довольно забавному умозаключению. Он видел, что методы Рональда приносят ощутимые плоды, и уже мысленно прикидывал, как может обернуть их на пользу в собственной повседневной практике.
Во время десерта наблюдения Пенрода подкрепились еще одним наглядным доказательством. Рональд заявил, что пойдет на вечернее представление в цирк. Отец категорически возражал и наотрез отказывался финансировать это предприятие.
– Ты будешь в постели еще до того, как пробьет половину девятого, – твердо заявил он, – иначе я тебя накажу!
– Но, папа…
– Ничего не желаю больше слушать, Рональд!
– Я тебе запрещаю идти в цирк, и нечего приставать ко мне с этим!
– Но, папа, – настаивал Рональд, – ведь это всего десять центов. Вот папа Пенрода даст ему десять центов, и мы…
– Нет, он не дает, – ответил мистер Пассло.
– Ну, тогда я и без него могу пойти, – быстро заявил Рональд, – я ничего не имею против. Одному даже лучше.
– Нет, одному нельзя!
– Ну, тогда дай мне двадцать центов, и я куплю билет Пенроду.
– Ты что, разве не слышал, что я тебе вообще не разрешаю идти в цирк?
– Па-а-апа!
– Ничего не хочу больше слышать!
– Я прошу тебя, па-а-апа!
– Я уже сказал…
– Па-а-а-апа!
– Я повторяю…
Тут Рональд подпустил горестных интонаций, и его голос жалобно задрожал.
– Папа! Я прошу у тебя всего каких-то двадцать центов! Я думал, ты можешь нам дать их, ведь ты знаешь, как мы с Пенродом отлично ладим! Папа, мне обязательно нужно пойти на это представление! Мне очень нужно!
– Я бы на твоем месте постыдился! – строго сказал отец. – Устраивать такой шум за столом, да еще в гостях! Посмотри на Пенрода! Как тихо он сидит! Как хорошо ведет себя за столом!
– Ну, он не всегда так себя ведет, – вмешался мистер Скофилд; он посчитал, что должен похвалить Рональда и добавил: – По-моему, Рональд хороший мальчик.
– Мне за него стыдно, – ответил мистер Пассло. – Надо же, поднять такой скан…
– Па-а-апа! – страстно прервал его Рональд. – Ты должен мне дать эти десять центов! Должен!
Тут в дело вмешалась миссис Скофилд. Улыбнувшись, она попробовала склонить спорящие стороны к небольшому компромиссу.
– Послушай, мой милый, – ласково обратилась она к Рональду, – если твой папочка не хочет, чтобы ты шел сегодня в цирк, из-за того, что уже поздно, честно говоря, и мне бы не хотелось, чтобы Пенрод ходил в темноте, почему бы тебе не подождать до завтра? Подождите, пока выглянет солнце, и пойдете себе в цирк спокойненько завтра утром. Так будет лучше…
И она продолжала рассуждать в том же духе, всячески рекламируя прелести грядущего дня. Даже Пенрода эти завтрашние перспективы не повергли в особенный восторг. Мальчик может с нетерпением ожидать дня рождения, веселых праздников. Эти «завтра» для него полны заманчивости. Но когда ему предлагают перенести на завтра то, что он собирался сделать сегодня, он воспринимает это как ущемление в правах и, разумеется, не испытывает никакого восторга. Нельзя, правда, сказать, чтобы Рональда оставили равнодушным увещевания миссис Скофилд. Можно даже сказать, что, слушая их, он весьма-таки сильно расчувствовался.
– Чушь! – страстно завопил он.
Затем он издал раздирающий душу вой.
– О-о-о-о! – верещал он. – Не нужно мне это идиотское дневное представление. Не хочу-у-у завтра-а-а! Хочу смотреть сегодня!
– Рональд! – теперь в голосе мистера Пассло слышались угрожающие интонации. – Ты безобразно себя ведешь! Это просто хамство!
– Ну, что вы, – тут же возразила миссис Скофилд. – Рональд совсем не хотел никого обидеть! Он хороший мальчик. Ведь правда, Рональд?
Но Рональд не уделил ей ни секунды своего драгоценного внимания. Он вновь предпринял яростную атаку на отца, и ему было не до пустяков. Зато Пенрод достаточно внимательно посмотрел на мать, и в невеселом его взгляде обида мешалась с недоумением. В общем-то, тут не было ничего удивительного. Для мальчика гость остается гостем всего первые час или два после того, как он появился в доме. По прошествии этого времени гость уже воспринимается как свой человек. И Пенрод не мог понять, почему Рональд не подвергается гонениям за то, за что ему самому давно бы влетело. Пенрод бы не понял этого даже, если бы ему объяснили, что с гостями так полагается обращаться. Он бы наверняка счел это правило не только никому не нужным, но и попросту лживым. Потому что каждый нормальный подросток стоит за равенство отношений и не принимает такого миропорядка, при котором тебе прощается любая выходка только за то, что ты – гость. Зато Пенрод все больше убеждался в другом: родители, его собственные родители, которые так часто наказывают его, проявляют неожиданную мягкость к этому Рональду. Значит, продолжал свою мысль Пенрод, родителям такое поведение по душе…