Несколько обескураженный, Пенрод глубоко вздохнул и с самой что ни на есть постной миной вышел из-за стола. Все это сопровождалось строгими напутствиями миссис Скофилд и неуместным весельем Маргарет. Только плотно затворив за собой дверь, он, наконец, отделался от двух назойливых голосов. Потом он отправился в заброшенную конюшню, где располагалось частное сыскное агентство Джорджа Б. Джашбера, сел в тачку и завел серьезный разговор с воображаемой клиенткой. Голос его звучал негромко, но отчетливо.
– Значит, вы говорите, мисс, что кое-кто украл вашу любимую лошадь? Ну, смею полагать, теперь мы ее разом отыщем. Я вас прошу ответить мне только на один вопрос: кто ее украл? Готов поспорить на что угодно, что это наш старый знакомый Дэйд. Так ведь? Ну, что я говорил! Присядьте, пожалуйста, мисс. Мне надо позвать с воих людей. (Тут Пенрод прибег к помощи воображаемого телефона). Алло! Соедините меня с номером двести восемьдесят девять. Алло! Это ты, Билл? Билл, мне нужен Джим. Пришли его ко мне в контору. (Он положил трубку, засунул в рот огрызок карандаша, который олицетворял сигару, встал, постучал по двери чулана, прислушался, снова постучал и вернулся к тачке). – Это Джим, один из моих лучших людей, мисс. Входи, входи, Джим. Джим, эта леди очень зла на банду Дэйда. Они украли у нее лошадь и все такое прочее. Мы должны ей помочь, Джим. Пистолет у тебя с собой, Джим? Отлично. Теперь, мисс, вы пойдете с Джимом в центральную часть города. Там есть дом с надписью ОМХ над дверью. Вы пойдете на улицу за домом и будете ждать, пока не покажется ваша лошадь. Когда вы увидите ее, вы скажете Джиму, какая из них ваша. Джим схватит ее, уж он-то сумеет заставить их отдать ее вам! С вас пятнадцать долларов. Ну, что вы! Не стоит благодарности. До свидания, мисс! Джим, как только вернешь леди ее любимую лошадь, возвращайся в контору. У нас есть еще одно дело, это тоже касается банды Дэйда, и мне надо…
Пенрод внезапно умолк. Он вздрогнул, вскочил на ноги и с тревогой поглядел на перегородку, которая отделяла конюшню от чулана для упряжи. По спине его пробежали мурашки. Из-за перегородки доносились звуки, которые не могли производить ни крысы, ни кошки, ни собаки. Эти звуки, несомненно, могли исходить только от человека. Их составляли приглушенные восклицания, сдержанный кашель. Звуки не прекращались, а, напротив, становились все громче и громче. Некоторое время Пенрод неподвижно стоял и слушал. Потом он схватил рукоятку от грабель, кинул ее изо всей силы в стену и, издав тревожный возглас, выскочил во двор.
Там он вооружился подпоркой для белья и побежал к открытым воротам каретного сарая.
– Эй ты! – крикнул он и голос его дрожал. – Вылезай из чулана, бродяга проклятый! Лучше сам выходи! У меня отец полицейский!
Тут удушливые звуки сменились откровенным, громким смехом и фырканьем. Пенрод тут же признал двух представителей диких племен. Теперь, когда он успокоился, страх уступил место раздражению. Он вошел в конюшню и яростно ткнул шестом в темный чулан.
– Ах вы, скотские чернокожие! – крикнул он. – Я вам покажу, как надо мной смеяться!
Из чулана послышались слезные мольбы о пощаде, и Герман с Верманом вышли на свет. Смех отнял у них много сил, и они не могли сопротивляться шесту для белья.
– Оставь меня в покое! – слабо уворачиваясь, просил Герман.- Перестань меня бить! Ну, прошу тебя! Что мы тебе сделали, Пенрод! Мы только послушали!
– Что же вы послушали? – свирепо спросил Пенрод.
– Тебя слушали, – сказал Герман, – Ну и здорово же ты разговаривал один в конюшне. И мы думали: что это он там твердит сам себе? А потом мы забрались сюда и засели в чулане. И когда ты стал с таким важным видом говорить с какой-то мисс и с Биллом о Дэйде, Верман не выдержал и начал ржать. У тебя и впрямь очень смешная получилась игра.
– Игра! – презрительно отозвался Пенрод. – Думаю, я сумею вам доказать, что это не игра! Думаю, когда я расскажу вам, что знаю, ваши глупые глаза на лоб вылезут! Да, да!
Он говорил это с таким мрачным видом, что любой бы испугался. Любой, но не Верман, у которого нахмуренное лицо Пенрода вызвало новый взрыв хохота.
– Эй! – крикнул он. – Хрипятьте вес.
Пенрод безошибочно понял, что Верман хотел сказать: «Присядьте, мисс!». Пенрода это очень оскорбило. Верман не только издевался над его словами, но и принялся кривляться. Он выпятил живот и похлопал себя по нему.
– Хрипятьте вес! – давясь от смеха, повторил он.
Он снова принялся нарочито важно расхаживать по конюшне, но кончилось это для него плохо. Разъяренный Пенрод больше не мог терпеть издевательств. Он размахнулся подпоркой для белья, и та, описав в воздухе дугу, вплотную соприкоснулась с мягким местом Вермана. Удар пришелся как раз по той области, где на штанах шутника красовалась заплата.