В ванной я еще не был. Никакого душа, обычная чугунная ванна. Но вода горячая есть. Судя по шуму, она согревается газовой колонкой. Неплохо! «Выпить чашечку кофе, принять ванну». Где я это слышал? Наверное, от деда. Застываю у жестяной банки с зубными щетками. Какая моя? Вот же подарочная — «Никите на шестнадцатилетие!» А где зубная паста? На полке лежит странная баночка с надписью — Зубной порошок «Жемчуг». Открываю, точно порошок и мятой пахнет. А ведь у деда были хорошие зубы. Может, как раз от порошка? Тогда чистим и не гоняем, что это мел. Кальций есть кальций.
На кухне доносится музыка из радиоточки. Мама Арина возится около плиты, Альки не видно, за столом с газетой сидит представительный мужчина в светлой рубашке и галстуке. Прадед, то есть теперь мой папа. Охренеть. Иван Демидович Орлов крепок, поджар и загорел.
— Ростик, ожил? Как дела?
— Норм.
Любопытные синие глаза обежали меня с головы до ног. Из-под коротких рукавов выглядывают крепкие бицепсы. Не такие, как у современных «окорочков», и было заметно, что накачаны безо всякой химии. Понятно, что в такой семье стыдно не заниматься спортом. Меня же в детстве все пичкали кружками танца и рисования.
— Немногословен сын.
Мама Арина хохотнула:
— Есть в кого! Ростислав, садись, сейчас каша будет.
— А чего не как мне? Он же мужик!
В тарелке у отца лежали остатки мясного рагу.
— Он больной. Аля сказала с утра каша. Хочет его к врачу сводить. Всю семью залечит.
А мама у Ростика с юмором.
— Больной? Сильно ушибся?
Батя оценивающе смотрит на мою башку.
— Да так, не помню.
— Не помнишь? Мать, Альке дай отбой. Я Петра пришлю, пусть пацана осмотрит.
— Чего так?
— Сама не понимаешь? Если официально сотрясение оформят, то у Никиты потом проблемы с врачами будут. В армию могут не взять. А куда это годится? Он же не дефективный. В десант хочет.
Я малость прихилел. Это что, в Союзе родители сами детей в армию отправляют? Мне мама Зина сразу «белый билет» сделала. В институте служивших единицы. Кому это надо год жизни терять? Еще и на войнушке оказаться. Отвлекла от тяжелых мыслей Арина, поставив передо мной тарелку рисовой на молоке каши, после всплеснула руками:
— А я и не подумала!
Батя покачал головой и взял кофейник:
— Вот поэтому я начальник, а ты зам.
Как у Арины сверкнули глаза, аж искры полетели:
— Опять начинаешь⁈
Отец подмигнул мне и в один глоток выпил кофе.
— Я побежал, буду непоздно.
Шустрый папаша, с таким не соскучишься. Чую, жизнь у деда была веселая. Я сел возле окна, поэтому видел, как батя выскочил из подъезда и сел в зеленую машину, напоминающую УАЗик, только формы более округлые.
«Ого! Он начальник?»
— Мам, а кем работает папа.
Арина обернулась слишком быстро.
— Ты не помнишь?
— Да что-то…- тут я осадил лошадей. А как мне объяснять людям, что я ни фига не помню? Выручила природная смекалка. — Вдруг что изменилось.
— Все там же. Руководить районными электросетями. Должность важная, да хлопотная. Постоянно в разъездах.
— Угу.
Уткнулся в кашу, тем более что она вкусная до невозможности. Это от подросткового аппетита или иной секрет? Рис советский, или молоко настоящее, и масло точно добавлено. Я видел, как мама кусочек отрезала. А неплохо в СССР кормят. Нам же говорили, что есть было нечего. Или потому что у меня родители — начальники? Руководство в любой стране и в любую эпоху имеет больше и качественней остальных. Интересно, мама заместитель кого? Но лучше не спрашивать. Пожалуй, сестричка правильней поймет мое состояние. Как оно называется? Кратковременная потеря памяти. Под дурака лучше не косить. Здесь не поймут. И новую справку не купишь. Пора отвыкать от московских привычек.
— Спасибо, ма! Очень вкусно.
— Что еще за ма? Опять со двора словечек нахватался? Чтобы я больше не слышала ни чувих, ни шузов!
«Мама мия! На каком языке они говорят⁈»
Затем мои глаза случайно уперлись в календарь. Знаете, такой толстенный отрывной.
Дэм — дьявол побери!
Триггерит — обозначает негативную реакцию на что-либо.
Рофлить — подшучивать над кем-то или чем-то, веселиться
Глава 5
Никита. 2025. Москва, больница. Знакомства заново
Больничная жизнь проста и неказиста. Процедуры, обед, сон. Тоска голимая. Разглядывать Наташкины коленки надоело. Больше этого она показывать не желает и тихонько затыкает в телефоне. От рассматривания стены у меня уже рябило в глазах.