— Давай, колись.
Я застываю, как перед прыжком в холодную воду. От нашего разговора многое зависит. Иначе придется косить под дурачка. Что чревато.
— Понимаешь, после удара у меня в мозгах малость переклинило. Я не всех узнаю, кое-что забыл, а что-то, наоборот, стал делать, как будто всегда умел.
— Ты уверен?
В глазах сестры плещется подозрение, но червоточинка сомнений слышна в голосе. Знаю я вас, люди всегда готовы поверить в чудо. В каком бы возрасте это ни было. У нас в Москве будущего полно придурков, косплеющих эльфов и орков. Со временем они становятся крайне странными людьми. Как будто живут Там, а не Здесь. А уж сколько моих однокурсников верили в колдунов и ведьм! Дед как-то наглядно разоблачил эти бредни и подсунул хорошую книгу про мифологию и язычество некоего Клейна. Она здорово мне мозги прочистила. Если науке ни фига о старой вере славян неизвестно, то получается все россказни про древних славянских богов высосаны из пальца. А науке я доверял как-то больше, чем левым фрикам в Интернете.
Сейчас же доказываю свою правоту самым банальным способом. Найденный в столе альбом для рисования лежит рядом, карандаши заточены. Минут за пять делаю набросок, и Алька со смешанными чувствами разглядывает свой портрет. Карандашом у меня всегда неплохо рисовать получалось. Лучше, чем красками.
— Здорово! — сестра восхищенно смотрит на меня, потом на рисунок. — Можно я заберу?
— Конечно! Теперь веришь?
— А что ты еще умеешь?
Пожимаю плечами.
— Не знаю. Надо пробовать. Но понимаешь, меня больше беспокоит вопрос — что я забыл или разучился. Сейчас пока не попробовать, мне нельзя бегать и прыгать. Я ведь футболом занимался?
— Ну да. Вечно на площадке пропадали.
— А сейчас толком и правил не помню.
Алевтина настороженно говорит:
— Может, к врачу сходить?
— Дядя Петя уже был. Про какую-то амнезию упоминал. Сказал, что память вернется.
Сестра вздыхает:
— Медицина — наука неточная.
— Но отчасти он прав. Я замечаю что-то и тут же узнаю. Или даже понимаю, что не забывал. Мне просто надо напоминать каждый день про что-то. Наверное, так память и восстановится до конца.
Алька вскочила и возбужденно запрыгала:
— Ты прав, я слышала о таком состоянии людей после аварий. У тебя еще не самый запущенный случай.
— Да?
Но затем снова недоверие и осторожность в серых глазах:
— Но ты же не умел никогда рисовать, и произношение… как у иностранца.
Усмехаюсь:
— Ты много с ними общалась?
Алька обиделась:
— У нас учатся в институте ребята из Африки.
Я чуть не заржал в голос. И это иностранцы⁈ Я с мамой половину Европы проехал и везде выступал переводчиком. Мамуля могла лишь сказать несколько расхожих фраз, в большей части связанных с шопингом.
— Но не с Англии же.
— Пожалуй, ты прав.
— Вот здесь еще болит.
Алька осторожно щупает затылок:
— Почти зажило, припухлость спала. Слушай, а вдруг у тебя проснулись экстрасенсорные способности⁈ И ты стал как Вольф Мессинг!
— Это еще кто такой?
Алька с расширенными глазами смотрит на меня:
— Как можно не знать самого Мессинга? Это же известнейший менталист и телепат. Он провел столько опытов по прочтению мыслей и много раз предсказывал будущее.
Мдя, теперь еще больше понимаю деда, когда он о советской интеллигенции выражался лишь матерными словами. Дем, вас чему в советской атеистической школе учат? Убрали опиум для народа, так тут же явилась иная чертовщина. Потом я испугался. С сестренки станется сделать из меня подопытного кролика.
— Стоп, никакой я не экстрасенс! Забудь об этом! И пожалуйста, помалкивай. Не хочу стать крысой для опытов.
Алька обернулась и застыла в раздумье. Нет, не зря в будущем она стала главврачом областной клинической больницы. Голова у нее на плечах есть.
— Хорошо. Я тебя отлично понимаю.
— Спасибо.
Сестра тихо присела рядом и заворковала:
— Но мне же ты скажешь, если поймешь, что можешь нечто такое…
«Ну, твою же мать!»
Затем внезапно задумался. А ведь я кое-что из грядущего неплохо помню. Особенно про катастрофы и начало войн. Дед любил исторические каналы на кухне смотреть, иногда засматривался, и в голове некоторые сведения остались. Надо будет вспомнить и внести в тайную записную книжку.
С утра мы с сестрой вспоминали общих знакомых и моих друзей, и приятелей. Я незаметно в перерывах записывал в блокнот их имена и приметы. Здорово помогла страсть Альки фотографироваться. В мое время она бы точно стала любительницей селфи. И очень может быть Инстасамкой, которая бесконечно выкладывает свои завтраки и губы на просмотр в сеть. Но в настоящий момент я буквально впивался глазами в лица своих потенциальных друзей и соперников. Вот не верю я, что у Ростика не было недругов! Он видный парень, у таких всегда полно завистников. Аля почему-то о них умолчала. Или дед был молчуном или решал вопросы чисто по-мужски.