Разбегающимся по извилинам мыслям мешает приход «высокой комиссии». Впереди важно вышагивает лечащий доктор, за ним семенит интерн. Почему я так понял? Да потому что этот врач совершенно не похож на того «из рекламы». Обычный дядька предпенсионного возраста, укокошивший не один десяток людишек своим прошлым лечением. Пока не научился делать это правильно. А вы что думали? У каждого практикующего медика собственное кладбище за плечами. Иначе не выходит. Медицина и так наука не точная, а скорее искусство на грани мистики.
Так что далеко не каждый человек может стать классным врачом. Но спасибо науке, она постоянно идет вперед и помогает спасать больных от врачей. Но для её полновесного освоения нужно довольно много времени и терпения. А есть оно у обычного затурканного и плохо оплачиваемого врача? Ответ вы знаете. Ну и как не распознать в этом перманентно уставшем дядьке с подглазниками и мудрым взглядом настоящего, жеваного жизнью и битого не раз дебильным начальством доктора. А в худом и затурканном молодом мужчине начинающего врача, у которого все еще впереди. Его взгляд еще не потух, брызжет любопытством и желанием помучить несчастных больных напоследок.
Доктор уверенно уселся на удобный стул, что ему услужливо пододвинул интерн, и начала издалека:
— Ну что, Никита Орлов, готов к труду и обороне?
Еле сдержал олдфаговский лозунг «Всегда готов!» и хмуро бросил:
— Все так плохо, док?
Доктор хрюкнул, но соображал быстро:
— Остряк! Значит, голова в порядке. Как самочувствие, пацан?
По его взгляду ясно, что лучше дальше не шутковать, а говорить по делу. Лежать в больнице, когда непонятно где я настоящий, точно не стоит.
— По сравнению со вчера намного лучше. Не тошнит, поел нормально. Стул хороший.
Сейчас хрюкнул уже интерн, но тут же заслонил лицо планшетом.
Доктор покосился в сторону Наташи:
— Слышал, вчера у тебя оказия случилась?
Какие высокие словесные обороты! С любопытством уставился на любителя русской классической литературы. Или он москвич в энном поколении?
— Каюсь. Взял на себя много. Наташка не виновата. Не наказывайте её, пожалуйста. Она девушка хорошая.
— Э, — покосился Док на зардевшуюся сестричку, но сдержался «на людях». — В первую очередь она сиделка! Работу работает. Ну а девушка потом.
— Кто ж ожидал, что я прыткий такой буду после укола?
Интерн уже не скрывал ехидного взгляда, но доктор держал масть.
— Давайте лучше о вашем самочувствии, Никита. Голова кружится? Болит, что-либо?
Осторожно щупаю башку сзади, где с утра нашел большой пластырь.
— Если трогать, то больно. Кружится? Я сегодня не скакал, так что точно не знаю. Наташ…лья помогла добраться до «каюты мудрости», вел себя там осторожно. Ничего башкой не ломал.
Интерн отвернулся, видимо, ржачка пробирает. Веселый чувак или с ночного дежурства. Когда уже все по фигу.
— А ты хохмач, молодец! Но раз так реагируешь на молодых девушек, значит, жить будешь. И в обязательном прорядке соблюдаем постельный режим, режим питания! Мы вдобавок тебе витаминчиков поколем. Костя, что там у нас в холодильнике?
Интерн уже вытащил наружу продукты в виде булочек и прочей магазинской снеди, засунул все в пакет, предвкушая вкусный ланч. Но бутылки и фрукты оставил.
— Нарушения, Вадим Петрович.
Наталья тут же вспыхнула:
— Это вчера его мама принесла.
— А кто у нас мама?
Девушка живо подскочила к доктору и что-то ему прошептала на ухо. Вадим Петрович нахмурился, но на меня глянул… с долей сочувствия.
«Честно, не ожидал!»
— Это немедля убрать. Только больничная еда. Наталья, у нас ведь есть специальный холодильник для питания из столовой и микроволновка. Всегда можно подогреть. Но только больничное.
— Я поняла, Вадим Петрович.
— То-то же! А вам, Никита, запрещаю есть всякую дрянь и поменьше дергаться. Тогда скоро выпишем. Пока динамика очень даже положительная. Особенно, учитывая, характер вашей…хм… травмы.