— И всё равно, — говорил я с трудом. — Это не по правилам.
— Я не виноват!!! Это демон во мне говорит!!!
— Правила? А кто здесь будет следить за правилами? — хищно осклабился старший над ныряльщиками.
— Не забывай, уважаемый Ситу, что здесь наша земля, — раздался скрипучий голос сбоку. — И Хеху, хоть и непутевый, но сын нашей касты.
Я покрутил головой, наконец «навёлся» на толпу мрачных, потупившихся мужиков. На фоне крупных братьев мужики смотрелись низкорослыми, более квадратными, высохшими, хотя многие с пузиками. Ручки-ножки жилистые, но почти без мышц. Из одежды — верёвочные «стринги» с «написниками» — что-то вроде чехла для детородного органа, у кого из сушёного стручка, у кого из чего-то типа выдолбленной тыквы.
Впереди незнакомый седой старик. На бёдрах — такие же «трусы» как у меня, но из светлой, некрашеной ткани. Это ткань, не тростник размочаленный. А в седых волосах, что-то типа венка из листа типа папоротника. Догадался: «Старейшина».
— Мой сын виноват, — подтвердил стоящий рядом со стариком ещё один мужик. Кучерявая шевелюра тоже уже седеет, как и реденькая бородка. На голову ниже Ситу с Ману, и хоть шире их в плечах, но ручки и ножки явно слабее, хотя и перевиты жилами. В глаза бросалось бочкообразное тело, крупные кисти рук, широкое лицо и мощный мясистый нос.
— Он виноват, но не заслуживает смерти, — закончил мысль отец Хеху.
— А кто здесь говорит о смерти? — хищно ухмыльнулся Ману.
Верещавший от ужаса в моей голове Хеху тут же заткнулся.
— Твой сын, земляной, понесёт наказание. Но это не смерть.
В животе засосало, словно там образовалась пустота. Что ещё? Хуже смерти?
— Только не смерть! Не смерть! О боги! Жить, жить, любой ценой!!!
Слышь, пацан. Иная цена будет повыше жизни, так что не радуйся, раньше времени.
— Поскольку за виру[5] ни с него, ни с тебя взять нечего, твой сын будет обязан отработать свой проступок, — с надменной каменной мордой проговорил Ситу. — Поскольку он напал на моего сына, и это могло помешать тому готовиться к испытаниям… то Хеху будет обязан поступить к нему в услужение…
По рядам стоящих здесь же людей касты земли пробежался ропот.
— Он не может пойти в услужение к твоему сыну! — опять выступил седой старик. — Он сын земли! Да, наш труд мало ценится, но это наш труд! Только люди вне каст идут в прислугу!
— Пускай! Пускай я потеряю свое место в касте земли! Но я останусь жить! И даже буду накормлен, и мне будет, где спать!
Что ты несешь, пацан? Ты хоть понимаешь, чего ты хочешь? Я не большой специалист во всяких примитивных обществах, но знаю чётко одно — человек вне касты, это дно. Это неприкасаемый! Иной раз это хуже смерти.
— Ну и что! Да мне и так ничего не светит! Думаешь после смерти отца, братья не выгонят меня из дому? Скажи отцу глубин что я согласен. Скажи!!! Или я сам!
Да вот те хрен! Зашибись! Попал на пенсию! Устроился в теплое местечко! Да я в прошлой жизни хоть что-то имел…
Тем временем Ситу приблизился ко мне почти в плотную и негромко прошипел.
— Не надо было убегать в прошлый раз, крыса. Наваляли бы тебе, тем бы и закончилось. Но ты выставил меня дураком перед местными жителями. Перед братом! Перед его воинами!.. И хуже всего… — он сделал небольшую паузу, лишний раз смерил меня взглядом, — перед моей кастой!
— Я отработаю! Я буду стараться изо всех сил загладить вину! Я сделаю что угодно!!!
Что ты несешь? Думаешь, тебя простят? Думаешь, станешь жить на положении шныря, и всё тебе забудется?
— Хреново, когда какая-то крыса выставляет дураком? — неожиданно для окружающих ухмыльнулся я прямо в рожу. И добавил еле слышно, — А знаешь что?
— Что?! — наклонился прямо к моему лицу Ситу, тараща глаза так, что они у него вот-вот из орбит повыскакивают.
Здоровый мужик. Хоть и не качок. Впрочем, как для ныряльщика, так всё-таки слишком уж мускулистый. Головы на две меня выше… Но сейчас-то мы почти сравнялись. А мне только того и надо! Я отклонился, словно от нависающей от меня каланчи, ещё чуть-чуть запрокинулся назад, уперевшись в грудь позади стоящего воина…
— Да я лучше сдохну на свободе, — выкрикнул я, — чем буду прислуживать!
— Не-е-е-ет!!!
И резко сгибаясь на выдохе, — Хек! — от души, залепил лбом ему в раздувшуюся носопырку!
Оружие у меня отобрали. И кремневый нож и трофейный деревянный. И пояс сняли, оставив всё в тех же «трусах». Но никто не догадался смотать с запястий аналог напульсников, которые я намотал туда чтоб поберечь неокрепшие суставы ещё перед тренировкой. А потом, по какому-то наитию или по старой-доброй паранойяльной привычке, ещё со службы, засунул туда небольшой тонкий кремнёвый отщеп. На всякий случай. Видимо — вот на такой.
5
Понимаю, что «вира» — это термин «не отсюда». Но зато он понятен. Так что буду пользоваться.