Ее зовут Лена или Лера, мне кажется.
Девушка чуть улыбнулась. В ее улыбке действительно сквозило что-то безумное. Интересно, у меня так же? Надеюсь, нет. Это выглядит довольно пугающе.
"Лена", - говорит она и протягивает руку мне навстречу.
Я прямо затылком почувствовала, как Стас облегченно выдохнул задерженное секундой ранее дыхание.
Улыбнулась ей в ответ и постаралась представить свою улыбку. Да, наверное, она тоже выглядит слегка сумасшедшей.
- Тори, - говорю я и пожимаю ее руку в ответ. Рукопожатие словно скрепляет какой-то негласный договор. Взаимный мир и согласие?
Затем я бросила короткий взгляд на Стаса, все так же небрежно прислонившегося к косяку двери. Его эльфийские глаза выражали одобрение моим действиям.
Мы с Леной провели весь день, словно неразлучные подруги. Наверное, разрыв с Настей так на меня повлиял или просто захотелось разнообразить свой нынешний круг общения, сводящийся до, по сути, одного лишь Стаса. Но с этой девушкой оказалось безумно легко.
Безумно. Весьма подходящее слово для отношений между двумя сумасшедшими.
Вообще Лена родилась в селе, название которого тут же вылетело у меня из головы, а сюда переехала два года назад, чтобы поступать. Она училась на бизнесс-факультете, пока ее не бросил парень, а она не попыталась "заснуть вечным сном", как она выразилась. Когда ее откачали, из-за попытки самоубийства, она была вынуждена проходить курс лечения. Позже выявились еще другие паталогии, помимо того, что она была склонна к наложению на себя любимую собственных рук. Какие именно паталогии - я не спрашивала, мне она, наоборот, казалась очень умненькой и абсолютно нормальной девушкой. В итоге ее упекли сюда, на полный курс лечения, так сказать, без воздействия фактора внешнего мира, вроде того, что ждал нас за забором.
Стас редко принимал участие в наших беседах. В основном просто внимал. Иногда хмурился или, наоборот, расплывался в какой-то тайной улыбке, к которой до безумия хотелось прикоснуться. Ощутить ее. Вобрать в себя и одновременно раствориться в ней.
Он не говорил, к чему именно относится эта его улыбка, потому что я интуицией чувствовала, что она уж никак не связана с темой разговора. Его мысли летали где-то далеко-далеко, быть может, в каких-то воспоминаниях. Быть может, мечтах. Стремлениях. Планах. Невооруженным шестым чувством взглядом можно было понять, что он не с нами, он где-то там.
В один момент, когда его рука мягко обвила мою талию и притянула к себе так, что я прислонилась к его животу спиной, а он зарылся губами в мои волосы, мои глаза поймали острый взгляд Лены, который тут же растворился в ее привычном добродушии и приветливости. Я не успела его расшифровать. Отчего он взялся? На что направлен?
Я была очень удивлена, когда Ленка, ни с того, ни с сего, достала три листка бумаги. Она протянула один Стасу, другой мне и дала нам ручки. "Нужно написать то, что вы хотели бы отпустить. Это один из психологических приемов, которыми меня здесь пичкают", - сказала она.
Нахмурившись, я склонилась над своим листком бумаги. Я знала, о чем пишет девушка - о своей неудавшейся любви. Знала, что Стас писал о чем-то абстрактном, вроде злости или чего-то подобного. Интуиция была как раз кстати.
Однако о чем хотела написать я?
Сначала я, незадумываясь, подняла ручку, чтобы написать любовь. Я не хотела, чтобы она была со мной. Ведь ни к чему хорошему это не приведет. Она лишь погубит меня. Тени мне так говорили, и я верила. Но взглянув мельком на задумчивое выражение лица Стаса поняла, что одна без него не справлюсь. Это нереально. Невозможно. Он был мне нужен, он был моим лекарством. Я не вынесу без него. Сломаюсь окончательно. Мало того, что я уже итак съехавшая с катушек, так еще если стану поломанной... Земля, увы, не перенесет такого стихийного бедствия. И я не перенесу.
Тогда я почувствовала, как между моими бровями залегла глубокая складка.
Что же мне стоило отпустить?
Настю, маму, радиостудию, старую жизнь, старые мечты, страдания... Много чего я могла поместить на этот листик. Но отчего-то, может, от символического какого-то стремления, мне хотелось уложиться во что-то максимально короткое.
Любовь к С
Моя рука вновь зависла над бумагой. С. Два имени, которые следовало бы отпустить, на самом деле.
Если я продолжу буквой е, то подпишу смертный приговор нам обоим. Мне и Стасу. Нам желают зла из-за нашей любви. Я это знаю. Если же напишу т, то тогда я подпишу мучительный контакт с собственным сумасшествием и агонией, которые тут же вступят в свои права, потому что управы на них уже не будет. Я останусь без лекарства.
И все-таки я эгоистка. Моя рука вывела оставшиеся буквы.