Испытующе долгими взорами смотрели они.
— Ах, как вы печальны, мои сестры! — прервала молчание Мелузина, старшая из нимф.
— И ты также! — сказала средняя, Ундина, поднимая вуаль и отерев ею следы слез со щеки Мелузины.
Раутенделейн, самая младшая и наиболее подвижная из них, нагнулась, нарвала полную горсть цветов и сказала:
— Если бы одна из нас имела горе, а две другие только радости и счастье, то для страдающей было бы от этого гораздо хуже. Пойдемте, сестры, расскажем друг другу наши печали, переживем их втроем и тогда нам станет легче. Посмотрите, вон огромный камень — сядем на него. Подобно нам, он был рожден высоко и затем скатился в юдоль земной жизни. Мы были созданы для вечного веселья — но мир людей привлек нас к себе и научил плакать.
— Людей? Скажи — мужчин! — возразила Ундина. — Когда моим мужем был человек, то он рассказывал мне об одном дивном, теперь уже умершем народе, называвшемся греками. Их боги также спускались к людям и любили земных женщин.
Но они не гибли из-за этих женщин. Они жили счастливо и часто оставляли за собой загубленные женские жизни, когда снова возвращались на небо или предоставляли жертв своей любви мщению ревнивых богинь…
— Ты говоришь правду, — прервала Мелузина.
— Но мы не только жертвы мужчин — мы тоже мстительницы за женщин. Я, по крайней мере….
— Подождите! — сказала Раутенделейн. С изящной грацией она вспрыгнула на камень и стала связывать цветы.
— Сядем вместе, я вплету вам в волосы цветы, как я это делаю обыкновенно себе. Вот, вот место!
И все расположились. И месяц радовался прекрасной картине и в горестном недоумении прислушивался.
— В лесу, у моего ручья, — начала Мелузина, — я познакомилась и полюбила графа Раймонда, заблудившегося на охоте. Он был прекрасен и имел честные намерения. Я же, как многие девушки, думала, что с браком наступает радостное окончание романа.
Но у меня была свекровь…
Мои дорогие сестры, предостерегавшие меня против брака, как это делают обыкновенно незамужние подруги, устроили мне роскошную ванную комнату и провели мой ручей в тайное для всех здание. Каждую субботу я купалась там с ними. Раймонд свято обещал мне никогда не входить в это здание. Но, милые подруги, мужчины так любопытны! А Раймонд тем более, еще потому, что его мать говорила ему, будто я ношу искусно наклеенный парик, снимающийся только при купанье… Этим она подожгла его любопытство проникнуть в святилище. Мои подруги, глубоко уязвленные нескромностью моего мужа, отнесшегося с неуважением к купавшимся женщинам, увлекли меня за собой. Мой ручей также вернулся обратно в лес, где я печально сидела…
И Раймонду стало неуютно в опустелых комнатах. Он отправился искать меня туда, где увидел в первый раз. Я нашла его плачущим у моего грота. В наказание за его подозрение относительно белокурого парика я исполнила его желание и дала ему последний — смертельный поцелуй оскорбленной нимфы. Я зацеловала до смерти моего возлюбленного, нарушившего слово, и осталась одинокой…
С плачем Мелузина закрыла руками свое прекрасное, бледное лицо, и цветок, который Раутенделейн вплела ей во время ее рассказа, упал к ней на колени и соскользнул в воду.
— Удивительно как схожа моя судьба с твоей! — сказала пораженная Ундина.
— Рыбаки, жившие у озера, ничего не подозревая, воспитали меня, маленькую нимфу. Но мой дядя Кюлеборн не упускал меня из виду. Однажды прекрасный рыцарь Гуго фон Рингштеттен заехал в рыбацкий домик. Он увидел меня, полюбил, увез с собою в качестве супруги и, к своему собственному удивлению, одарил меня чувствующей человеческой душой — тем, что мужчины считают, обыкновенно, излишним у своих жен…
Но у него была подруга детства….
Чувствующая душа доставляла мне почти исключительно неудобства. Прежде всего, она меня мучила справедливой ревностью к подруге детства моего мужа, Бертальде. Она сумела пленить Гуго и зародить в нем неудовольствие по поводу его мезальянса. Например, дядю моего Кюле-борна, кавалера чистейшей воды, она называла водопроводчиком…
Итак, я должна была вернуться обратно в холод и сырость, где чувствовала себя совершенно не на месте. Поэтому в день свадьбы Бертальды и почти раскаявшегося Гуго я вылезла из колодца, и мой смертельный поцелуй спас его от несчастного брака с Ксантиппой Бертальдой.
Своими круглыми глазами Ундина смотрела в уплывающую даль, куда улетели ее счастье и преданная любовь…
— Не раскаивайтесь, сестры! — сказала Раутенделейн. — Вы свободны, по крайней мере. И когда оглядываетесь на прошлое, то у вас нет пут, отравляющих вам настоящее.