- Если это не испортит даме аппетит, – процедила химера.
Йорн, стараясь не слишком явно играть желваками, сжимая от раздражения зубы, отложил приборы с более громким стуком, чем мог бы в приличном обществе, и в молчании демонстративно по дороге расстегивая пояс на брюках, подошел к Ханне. В последнее время Бейли развили пристрастие к лакированным джинсам. Им чрезвычайно нравилось то, что винил, с одной стороны, немного тянется, поэтому интимно подчеркивает самые соблазнительные контуры питомца, но при этом весьма плотно садится на тело, сковывая свободу его движений. В отличие от латекса, на виниле чередовались широкие гладкие, почти зеркально сверкающие поверхности и гармошки складок под коленями или в паху, по сторонам от приятно очерченной выпуклости ниже пояса. Красивое тело раба просматривалось весьма ясно, но казалось несколько менее обнаженным, нежели в резине. Латекс надевался на Йорна в основном в качестве «второй кожи» под одежду, для бондажа, либо как одежда для спальни (обычно это были черные легинсы). Сессии принудительного сношения с воспитанницами колонии тоже всегда проходили в латексе. Но сейчас на Йорне был надет повседневный домашний костюм. Бейли после периода экспериментов с латексом и кожаными кетсьютами пришли к выводу, что Йорн им больше всего нравится, когда одет в псевдо-обычную одежду, которая должна была максимально подчеркивать сексуальность питомца, но формально попадать в категорию моделей, которые можно купить в модном бутике. Специальная одежда для рабов, делающая их тело максимально доступным для сексуальных манипуляций и призванная подчеркнуть бесправное положение, Йорну категорически не шла. Сегодня для праздника Бейли подобрали химере к лакированным обтягивающим брюкам тонкую серую замшевую водолазку со вставками из кожи питона, застегивающуюся на молнию вдоль спины и закрепленную латексной сбруей на плечах, груди и перекрестными ремнями на животе. К металлическому поясу на талии чудовища были прикреплены две цепочки, которые плотно охватывали ноги у самого паха наподобие подвязок, невольно еще больше привлекая взгляд наблюдателя к его ягодицам.
Встав к Ханне левым боком, он выразительным движением под пластиковый скрип винила оголил поблескивающее хитином агатовое бедро. Как он и ожидал, пальцы модели немедленно прикоснулись к шраму и с интересом исследовали его рельеф.
- Ух ты! Так четко все получилось… – похвалила Ханна. – Прямо каждую прожилку-веточку видно. Как это делалось? Лазером?
- Нет, клеймение должно быть до определенной степени травматическим моментом, поэтому производится раскаленным тавром, как в старину.
- Ой, черт…- поморщилась Ханна. – Больно было, Йорн?
- Невыносимо, мадам, как в адском пекле, – ответил тот с непроницаемым выражением.
- Он так шутит, – пояснил Джек. – Мы сначала сделали вид, что собираемся прижечь физию, поэтому, когда вместо этого приложили клеймо к заднице, он был преисполнен такой благодарности, что ничего не почувствовал.
- Садюги вы все-таки! – расхохоталась Ханна. – Но я вас понимаю, мне бы тоже хотелось на это посмотреть…Ой, а вот это что такое? – она по-хозяйски подняла край тонкого свитера и провела рукой по приоткрывшейся сети шрамов, имитирующих биороботические сочленения на пояснице химеры.
- Мэм, я могу все же закончить трапезу для начала? – огрызнулся Йорн.
- Ханна, ты как ребенок, – хохотнул Джек. – Тебе надо сразу и желательно весь торт! Джордж так кайфует от этого проекта, что он тебе обязательно все покажет.
- Ну хорошо. А ведь приятно таким непокорным управлять… – она успела дотянуться и хлопнуть по ноге Йорна, уже собиравшегося застегнуть брючный ремень и вернуться за стол.
- Да, только он очень агрессивный, ему иногда сносит башню так, что он про шокер забывает. Последний раз было как раз из-за клейма – едва мне черепушку не расколол.
- Правда, что ли? – удивилась модель, делая большой глоток вина и искоса посмотрела на химеру. – И он при этом, я смотрю, без бондажа, без наручников у вас по дому расхаживает?
- Нет, обычно он в наручниках, – возразил Джордж. – Просто сейчас хотелось ему дать свободно подвигаться. Если его не терроризировать, он вполне спокойный и обходительный. Во всяком случае на меня он имеет успокаивающее воздействие, когда сам не нервничает.
- Сэр, вы позволите вопрос? – неожиданно подал голос Йорн.
- Что такое, Йорн? – снисходительно кивнул Джек Бейли.
- Вы н-намеренно меня в моем присутствии обсуждаете так, словно я домашняя с-скотина, или же вы настолько вросли в эти декорации, что сами того не замечаете?
Наступила пауза на несколько секунд, а потом Джек и остальные громко и крайне неприятно расхохотались.
- А еще у меня, судя по реакции, чувство юмора совершенно запредельное… – Йорн раздраженно тряхнул головой.
- Давайте мы не будем перед вами оправдываться хотя бы относительно того, в каком ключе мы о вас говорим, ваше Высочество, – ответил Джек, все еще хихикая.
- Осадили, так осадили, сэр. Ни в чем себе не отказывайте.
Весь обед разговор свободных господ так и продолжил блуждать вокруг секса, рабов, телесных модификаций, о том, как разработать и произвести на свет идеального сексуального раба, и какое безумное количество денег на это уходит. Ханна, например, не могла себе позволить, потому что расходы на одну лишь безопасность выбивались за рамки ее личного бюджета. А между Джорджем и Джеком, с одной стороны, и сержантом Дэном с другой шла, оказывается, непримиримая борьба за формы химеры. Дэн считал, что «рукава у нормального мужика должны выкраиваться по той же мерке, что и шапка», что Йорн – дрищ, и ему надо жрать по семь раз в день и делать присед с сержантом Дэном на плечах. Для братьев Бейли возможный результат подобной тренировки был бы жутчайшим из кошмаров, поэтому за программой тренировок, которые давал сержант, приходилось лично следить.
- В чем-то Дэн незаменим, но идеалы мужской красоты у него солдафонские, – вздохнул Джордж.
К счастью, Йорн, как ракшас, не имел склонности набирать ни излишнюю жировую, ни мышечную массу. Бейли нравилось то, что он был сухой «как селедка», гибкий и грациозный, но тяжелый «как черт», очень выносливый и мощный. При этом в нем мелькало что-то «отдаленно женственное», в столь гомеопатических дозах, что хотелось даже чуть усилить, чего Бейли, собственно, добились прической и пирсингом. Ханна отметила, что у химеры красивые руки – как правило, у мужиков редко бывают руки, заслуживающие особого внимания, не в обиду господам Бейли будет сказано. Элегантные руки – женская прерогатива. А в случае с химерой что-то сразу бросалось в глаза – и приласкать, и придушить мог с одинаковой непринужденностью. Джек со смехом вставил, что из-за последнего пункта Йорн уже полтора года спит только в наручниках без цепи между браслетами.
- Но, он знает, что будет за убийство владельца, – улыбка Джека сделалась злой и жестокой. – Йорн, скажи Ханне.
- Фу…да я знаю сама, – поморщилась девушка.
- Нет, пускай скажет.
- Ч-человек-свинья, – проговорил Йорн, смотря на младшего Бейли из-под ресниц.
- А это значит…
- Джек, заткнись! – рявкнула Ханна. – Йорн и ты тоже не вздумай это вслух произносить! Твой хозяин иногда дурак бывает.
- У вас золотое чувствительно сердце, мэм, – саркастически усмехнулся Йорн.
- Кто-нибудь из джентльменов принесет даме сумочку? Йо, будь другом, – Ханна кокетливо поморщилась. – Я ее где-то в большой гостиной кинула.
«…Йо… Йо, б-блядь…» – подумал Йорн, вставая из-за стола.
В своей сумочке «Биркин» Ханна откопала сигареты.
- Кто-нибудь составит мне компанию?
- Нет, я пас, – отказался Джек. – Вот он никогда не воспротивится, – Джек кивнул на химеру.
- Ах, ты куришь?
- Раньше курил. Сейчас только балуюсь, – ответил Йорн, вытаскивая из предложенного портсигара тонкую дамскую сигарету. Вежливо поднеся зажигалку сначала к сигарете дамы, потом раскурив свою, он собрался, было, вернуться на свое место напротив мисс Да Кайзер, но Ханна обвила руку вокруг его винилового бедра.
- Куда ты все торопишься? Постой здесь.
- Хорошо, если в этом есть острая терапевтическая необходимость, – Йорн оперся рукой о спинку ее стула, заметив, что Джордж слегка ударил пальцем по столу.
- А ты не смейся. Ты, может быть, тоже на меня успокаивающе действуешь, как дикий пантер-р-р, – Ханна притянула его еще ближе и стала лениво поглаживать под коленкой.