- Учись! Учись! Учись! - И дружно фыркали. Но дела Рамона и правда стали понемногу выправляться.
Как-то, когда Рамон на минутку отошел, кто-то неумный, проходя мимо холла, бросил в адрес Ляли неуважительное слово. Не надо было этого делать: Пенья материализовался перед ним в то же мгновение. В следующее мгновение дематериализовался неумный человек.
Они сидели за учебниками, сдавали экзамены, переходили с курса на курс. К ним привыкли.
Одного Пенья никак не мог понять и принять. На каникулы Ляля уезжала к себе домой, писала ему оттуда письма, но ни разу не позвала его с собой и отмалчивалась, когда он сам заводил разговор об этом. В последний год учебы он не выдержал.
Он ничего не знал о жизни в сельских районах Житомирщины. Не знал и не думал, какое впечатление произведет, что будут думать там о нем, о Ляле и о всей ее родне, что станет с ней впоследствии - не думал, потому что твердо знал, что хочет, чтоб с ней стало. Он хотел поговорить с ее матерью, а по старомодному выражаясь - попросить Лялиной руки.
Он принес в маленькое житомирское село тему для сплетен и пересудов, которой хватило на долгие годы.
Когда он попытался защитить Лялю от матери, мать вытолкала его, потом вытолкала Лялю, потом побежала за ней и потащила ее обратно в дом - потому что Ляля спокойно пошла за Рамоном. Крик стоял такой, что Рамон морщился при одном воспоминании. Потом мать потребовала, чтобы он немедленно уехал. Пенья посмотрел на Лялю, и Ляля сказала:
- Уезжай. Я скоро приеду.
Мать опять закричала.
Обратно за тысячу километров с тремя пересадками Рамон ехал не только без разрешения, но и без билета. Ему везло с проводниками и контролерами, впрочем, ему всегда везло. Вскоре вслед за ним приехала Ляля, а на следующий день в общежитие, как буря, ворвалась Лялина мать.
Она выдергивала в коридор одного студента за другим и устраивала кромешный допрос. Она хотела знать все о жизни дочери, и это "все" в ее представлении выглядело так скверно, что людям после такого разговора было невыносимо стыдно смотреть Ляле в глаза. Потом она перебралась в деканат, и общежитие вздохнуло с облегчением, зато деканату стало худо. Она потребовала, чтобы Пенью немедленно исключили, выгнали с волчьим билетом, выслали из страны... может, просто расстрелять его? - поинтересовался наконец измученный декан. Мать забушевала с новой силой.
Она вернулась в общежитие и принялась швырять в чемодан Лялины вещи. Она собралась увезти опозоренную дочь домой, немедленно и навсегда.
- Нет, - сказала Ляля.
Мать осеклась. Ляля отобрала у нее чемодан и задвинула под койку.
- Уезжай домой, мама. Не надо так переживать. У меня все будет в порядке.
И тут мать заплакала.
- Доченька... Да я же для тебя... Ты ж пойми...
- Я понимаю, мама. Уезжай. Ни о чем не беспокойся.
Она поехала проводить мать на вокзал. Пенья смотрел из окна, как они садятся в троллейбус. Смотрел и думал.
- Льялья...
Они опять сидели вечером в холле, составив два свечных огарка в один бокал. Они сидели друг напротив друга и держались за руки, а между ними горела тихая двойная звезда, освещая лица. Они безмолвно разговаривали между собой, и Рамон просил ее взглядом, умолял ее, а она взглядом же говорила "нет", но не отпускала его рук. И он понимал, что будет так, как она решила. Что бы она ни решила.
- Льялья...
Очень скоро, уже вот-вот, рухнет огромная страна, рухнет и расползется по швам, и там, где он раньше мотался куда угодно, ни о чем и никого не спрашивая, на пустом месте возникнут границы, и расстояние между ними, такое ничтожное когда-то, преодолеваемое одним шагом, вырастет и станет непреодолимым. Он уже уехал в свою далекую страну, которую тоже придавит осколками рухнувшего гиганта, а она... Она выживет. Она тихая, стойкая и абсолютно непробиваемая. Выживет, проживет долго и никому ни о чем не расскажет.
Два огарка в одном бокале
что-то значат для вас двоих.
Вы тогда и не замечали,
как мы смотрим на вас двоих.
Осторожные ваши лица -
не спугнуть бы мгновенный свет, -
осторожные наши лица -
не спугнуть бы мгновенный свет...
Две свечи, два лица - и нет
ничего, кроме двух планет,
друг за другом летящих вслед,
и двойной звезды тихий свет
согревает застывшие лица...
Как же вам повезло - влюбиться!
Как же вам тяжело - влюбиться...
Не сравняется ход планет,
та встречает закат, та - рассвет...
Вы друг другу в глаза глядите
сквозь преграду звезды двойной.
Две планеты одной орбитой
крепко связаны меж собой.
P.S. Стихи были написаны много лет назад, в разгар тех самых событий.