— Без мозгов будет тяжело, — Йохо улыбнулся, довольный решением колдуна. — Но я согласен. Потому, что твердо уверен, майр Элибр станет хорошим советником для молодого короля. Не то что мы, деревенские увальни. Когда мне отправляться в путь?
— В путь? Желаешь отправиться сам?
Странно. Только несколько минут назад колдун готов был проклясть лесовика за то, что он предложил взять нового союзника. Но теперь, все тщательно обдумав и взвесив, Самаэль понимал — Йохо предложил то, о чем ни один из Крестоносцев не позволил бы себе даже задуматься. И за это был благодарен колдун рыжеволосому лесовику.
— Дорога мне известна, — сказал Йохо, потирая руки. Наконец-то он скоро увидит свой лес. — Место знаю. Надеюсь майр не забыл за шесть лет, кому он поручил ребенка. Да и с мертвыми я уже имею небольшой опыт общения. Лучше меня с этим поручением никто не справится.
— Тебя могут схватить кэтеровские солдаты.
— Это в лесу-то? — засмеялся Йохо, представив, как толпы закованных в железо легронеров рыщут по его родному лесу, пытаясь схватить неуловимого лесовика.
— Элибр может не согласится.
— Я постараюсь найти нужные слова.
— Будет трудно. Смертецы не слишком разговорчивы. Сначала они убивают живых, а уж потом общаются с ними.
— Я умею рисковать. К тому же у меня есть важный довод.
— Какой?
— Ара-Лим. Если майр Элибр не повредился, так сказать, умом, если он помнит, от чьих рук принял смерть, если осталось в нем хоть что-то от того героя, что мы знали, он вернется в зеленую долину вместе со мной.
— Что ж, — колдун сотворил в воздухе оберегательный знак. — Через три дня ты получишь все необходимое. Я бы пошел с тобой, но думаю, буду только обузой. Моя работа начнется здесь, в долине. В твое отсутствие за детьми присмотрят кормилица Вельда и Авенариус.
Ворон закатил глаза к каменным сводам, представляя, скольких перьев он может еще лишиться.
— У меня единственная просьба, — замялся лесовик. — Если со мной что-то случится, мало ли какая напасть встретится, напомните Аратею и Гамбо, когда вырастут, что был такой лесовик, по имени Йохо, который положил за них жизнь. Что они были единственными, ради которых он не пожалел самого ценного, что у него осталось.
— Я сейчас расплачусь, — хмыкнул ворон, предусмотрительно отходя подальше. Знал мудрый ворон, что таким горячим парням, как лесовик, горло птице свернуть, что плюнуть с высокой скалы.
ХХХХХ
В холодных камерах, что расположились длинными рядами под императорским замком было тихо. Многочисленные заключенные, томящиеся здесь, говорили мало и негромко. По тесным каменным мешкам передвигались осторожно, больше ползком, боясь нарушить гробовое спокойствие подземелья. Редко, очень редко темные подвалы нарушил крик несчастного, сошедшего с ума или переставшего воспринимать реальность. Тотчас к той камере спешили темные фигуры и мечами затыкали горло нарушителя, потревожившего покой. И тогда стены плакали теплыми кровяными каплями от боли и отчаяния.
Здесь, под роскошными императорскими покоями, под величием и силой Кэтера, в переплетениях подземных коридоров, среди крыс и сочащихся из стен грунтовых вод, жил и творил свои заклинания человек, которого в Кэтере боялись даже больше, чем верховного императора. Здесь, в подвалах, находились владения мага Горгония.
Каббар, верховный император Кэтера, часто спускался сюда. Если бы кто-то сумел разговорить молчаливых стражников, неподвижно стоящих по темным углам подземелья, то, возможно, узнал бы, что император предпочитает бывать здесь по ночам. Иногда, закутавшись в широкий плащ, он долго стоит против молчаливых камер, наблюдая за копошащимися в слабом свете факелов телами заключенных. Никто не знает, о чем думает в это время верховный император. Никто не может проникнуть в мысли самого могущественного человека мира. Разве только сам маг Горгоний.
Вот и сегодня, в день своего рождения, в то самое время, когда под окнами императорского замка беснуется пьяная толпа, а в роскошных залах веселиться знать Кэтера, император спустился вниз, в сырость подземной тюрьмы. Не отвечая на осторожные приветствия охранников, он миновал длинный коридор с многочисленными решетками и остановился напротив железной двери.
— Он здесь?
Легронеры прикоснулись к рукояткам мечей и сделали по шагу в стороны:
— Да, мой Император, — ответил старший из солдат.
Каббар распахнул дверь и нагнувшись, вошел внутрь просторного помещения.
Редкие светильники, заправленные плохим маслом, чадили, почти не освещая комнаты. Камин был завален объедками и тряпьем. Под ногами хлюпали отсыревшие тургайские ковры. Стены завешаны черным, в серых потеках, материалом. На потолке крепилась золотая звезда, подарок Императора, указывающая стороны света. За единственным столом, на высоком кованом стуле сидел Горгоний, подслеповато щурясь, вглядывался в мерцающее стекло магического зеркала: