«Ничего, — утешала его жена. — Скоро снова начнется сезон, и вам обязательно повезет. Только бы продержаться до первого рейса, а там вы получите аванс… Вспомните только, как плохо было во время войны!»
Что ж, она права. Нет ничего ужаснее, ничего непоправимее войны. В памяти Кубосава еще свежи воспоминания о страшных событиях 1945 года, когда он, ничтожный ефрейтор, полумертвый от голода и страха, сидел, скорчившись, над своей рацией и прислушивался к оглушительному грохоту зениток и зловещему гулу американских бомбардировщиков «Би-29», идущих на Токио. Зенитки до сих пор черными пугалами торчат из заросших травой капониров на вершине горы, под которой расположен Коидзу.
Хорошо, что все это позади. И все же… Бедная маленькая Ацу! Ей тяжело, она отказывает себе во всем и старается скрыть это. И девочки… Они давно не видели от отца подарков. Очень, очень скверно…
Кубосава отбросил газету и поднялся. Не годится предаваться мрачным мыслям в канун Нового года. В новом году все, несомненно, будет по-другому. Счастье в дом, черт из дома! Сегодня последний день старого года, день забвения всех пережитых невзгод. Он хлопнул в ладоши:
— Ну что? Скоро ли у вас будет готово? Не пора ли подкрепиться?
Старая Киё обернулась и хотела ответить, но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась массивная фигура самого хозяина, господина Нарикава.
— Разрешите войти? — низким, простуженным голосом прогудел он.
Кубосава обомлел. Перед ним качалось желтое одутловатое лицо с узкими припухшими глазками и седой щеточкой усов над улыбающимся ртом.
— Вот, решил навестить вас, Кубосава-сан. Давно уже собирался…
Киё, Ацуко и Умэ склонились в почтительном поклоне. Ясуко испуганно таращила черные глазенки, прячась за спиной бабушки. Первой опомнилась Киё:
— Входите, входите, господин Нарикава!.. Входите без церемоний. Как же, какая честь… сам хозяин навестил!.. Сюкити, что же ты стоишь столбом?
Кубосава пришел в себя. Семеня ногами и кланяясь, он подбежал к Нарикава и принял у него из рук тяжелую суковатую трость.
— Прошу вас, входите, пожалуйста… Конечно, сам хозяин! Я прямо-таки растерялся от неожиданности… Простите великодушно!
Тут только он заметил остановившихся в дверях капитана Одабэ и сэндо Тотими.
— Входите, входите, Одабэ-сан, Тотими-сан! Какая радость, какая честь! Навестить мое скромное жилище… Никогда не забуду этого благодеяния.
Действительно, приход хозяина был большой честью и большим благодеянием. Капитан и сэндо довольно часто навещали радиста, но никто из них, да и мало кто в Коидзу, мог похвастать тем, что принимал у себя богатого, влиятельного и отнюдь не склонного к фамильярности со своими служащими Нарикава. А через несколько минут, когда церемония взаимных поклонов и приветствий окончилась и гости расположились на циновках, Нарикава сказал:
— Не думайте, Кубосава-сан, что я пришел только к вам. Я давно собирался взглянуть на Киё-тян, хе-хе-хе…
— Хе-хе-хе… — залился сэндо.
Старая Киё поклонилась:
— Хозяин еще не забыл, как мы вместе собирали ракушки на отмели…
— Да, давно это было. Постой-ка… Ну да, лет пятьдесят назад. Славное, хорошее было время…
— Тогда как раз вернулся из Маньчжурии мой муж…
— Да, и хотел еще надавать мне по шее за то, что я ухаживал за тобой…
Сэндо опять засмеялся тоненьким, блеющим смехом. Все заулыбались.
— Разрешите предложить вам скромно закусить, — сказал Кубосава.
— Закусить? Отчего же… Разве мы против, Одабэ?
Капитан смущенно потупился. Он был очень молод, моложе всех в этом доме, за исключением Умэ и Ясуко. Кроме того, он был в европейском костюме, и это очень стесняло его.
— А ты как думаешь, Тотими?
— Несомненно, Нарикава-сан, несомненно. Раз Кубосава-сан так любезен…
— Помнится, Киё-тян была мастерицей готовить.
— Да, мать готовит очень хорошо, — сказал Кубосава. Гости выпили по чашке зеленого чая с маринованными сливами, затем Киё, гордая и счастливая, подала «тосо» — рисовое вино, заправленное пряностями. Нарикава выпил две чарки, шумно отдулся и вытер глаза.