Умэко вытянула из-за пазухи свернутый в трубку журнал. На большой, во всю страницу, фотографии Мотоути увидел нечто, напоминающее исполинский одуванчик или круглый ком ваты, поднявшийся над облаками на корявой черной ножке. Подпись под фотографией гласила: «Огненный шар, образовавшийся после взрыва водородной бомбы. Диаметр шара около восьми километров».
— Дрянь какая! — сказал Мотоути. — А что это за черный столб?
— Господин студент говорил, что это и есть куча пыли, которая поднялась от взрыва. «Пепел Бикини». Он говорил, что шар уходил все выше вверх и тянул ее за собой. А потом… она рассыпается вокруг.
— Дрянь какая! — проговорил Мотоути и вернул журнал.
— Ну зачем это было нужно? — вырвалось у Умэко. — А теперь вот папа… и господин сэндо… и Мотоути-сан, и Хомма…
Она закрыла лицо ладонями и выбежала из палаты.
Журнал остался на полу возле койки механика. Некоторое время все молчали. Сэндо Тотими угрюмо таращил крохотные острые глазки. Хомма подозрительно засопел, уставившись куда-то в угол.
— Вот если бы этих умников посадить в нашу шкуру… — отрывисто сказал он. — Знали бы тогда, как мучить невинных людей. Подумали бы тогда, как испытывать водородные бомбы. То-то завертелись бы!
— Какой в этом толк? — зло отозвался Мотоути. Он все еще смотрел на дверь, за которой скрылась несчастная девочка.
— «Толк, толк»… Нет, их нужно заставить платить! — хрипло выкрикнул сэндо. — Пусть-ка они раскошелятся… Самое главное — деньги с них содрать!
Механик чувствовал, как слепая, бешеная ярость овладела им, сжала горло, перехватила дыхание.
— Послушай, ты, сэндо, — свистящим шепотом проговорил он, сжимая кулаки, — старый мешок с дерьмом…
Хомма испуганно прижался к стене. Тотими вобрал голову в плечи и вытянул ладонями вперед забинтованные руки. Мотоути с трудом спустил ноги с постели…
В этот момент вошел служитель и объявил, что с ними хочет поговорить господин Эйдзо Вякасо.
— Дрянной ты человек, сэндо! — Мотоути снова лег.
— Так как же? Примете его? — спросил служитель.
— Ох, черт бы их всех побрал! — простонал проснувшийся Одабэ. — Когда, наконец, они оставят нас в покое?
— Кто он такой? — спросил Мотоути сердито.
Служитель не успел ответить. Из-за его спины раздался неторопливый, негромкий голос:
— Я обеспокою вас ненадолго, друзья мои. Прошу прощения! — И в палату протиснулся невысокий человек средних лет в европейском костюме с портфелем под мышкой.
Не обращая внимания на любопытные взгляды, устремленные на него, он уселся на стул, положил портфель рядом с собой на пол и вытер лицо цветистым шелковым платком.
— Дождь… — пояснил он, вытирая шею и затылок. — Промок насквозь.
Затем он аккуратно сложил платок, сунул его в карман и сказал:
— Здравствуйте, друзья мои! Я — Эйдзо Вакасо, преподаватель математики. Всех вас я уже знаю по фотографиям в газетах и по описаниям. Будем знакомы. Сразу же предупреждаю, что обременять вас выражениями сочувствия не стану, хотя сочувствую вам глубоко и искренне, как и всякий честный японец.
Больные заулыбались. Даже Одабэ скривил в улыбке серые, сухие губы.
— Я осмелился навестить вас по делу, которое, по моему глубокому убеждению, должно вас заинтересовать. — Вакасо нагнулся, расстегнул портфель и достал из него лист бумаги с коротким текстом, отпечатанным крупными иероглифами. — Меня послал к вам городской комитет борьбы за запрещение испытаний и применения водородного оружия. Вот воззвание комитета. Я хотел бы зачитать его вслух.
Мотоути протянул руку:
— Разрешите взглянуть.
Он дважды прочел текст, сначала бегло, затем медленно и внимательно.
— Это очень правильно, — проговорил Мотоути. — Очень правильно. Только… почему вы не обратились с этим воззванием раньше?
— К сожалению, — вздохнул Вакасо, — многие… даже большинство из нас, не желают понимать самых, казалось бы, простых вещей, пока это не затронет их личных интересов. Вспомните хотя бы себя…
— Вы правы, вы правы, — смущенно согласился Мотоути. Он приподнялся на локтях и крикнул: — Эй, друзья! Хомма! Господин Одабэ! И ты, сэндо! Смотрите, вот воззвание с требованием запретить водородную бомбу. Господин Вакасо пришел сюда что бы мы подписали, не так ли?
Вакасо кивнул.
Сэндо неприятно усмехнулся.
— Этими воззваниями занимаются всякие… как их… коммунисты, анархисты, социалисты, — сказал он. — Это не наше дело. Мы люди простые.