— Ничего подобного. — Вакасо живо повернулся к нему. — Коммунисты здесь ни при чем, хотя они, кажется, тоже целиком и полностью поддерживают наше движение. Но так поступают все честные люди! Под этим текстом подписываются девять из десяти японцев! Огромное дело… Народ зашевелился. Всюду митинги, собрания. Заметьте, пока это проводится только у нас в Японии… вернее, в одном Токио. А не сегодня-завтра такие воззвания будут подписывать во всем мире. Как Стокгольмское…
— Ну и пусть подписывают!
— Но ведь вы же сами, господин Тотими, стали жертвой…
— Уж кто-кто, а мы-то обязаны подписать, — еле сдерживая себя, сказал Мотоути. — Нельзя допустить, чтобы американцы еще раз затеяли эту чертову игру в океане. Я подпишу, а вы как хотите.
— Погоди, что ты делаешь, Тюкэй! — Сэндо в волнении размахивал руками и сипло визжал. — Ты губишь всех нас! Если хоть один из нас подпишется под этой бумажкой…
— Тотими-сан! Что вы говорите?
— …нам не возместят убытки, не заплатят ни иены…
— Погодите, Тотими-сан…
— Дурак! — сказал механик сквозь зубы, торопливо выводя иероглифы своего имени. — Дурак и подлец! Ты потерял стыд, сэндо! И если бы я мог сползти с койки…
— Нет, так нельзя, — вступился несколько ошарашенный Вакасо. — Подпись эта — дело совершенно добровольное. Дело совести каждого японца.
— Значит, видно, это не дело сэндо… А вы как? — Мотоути обратился к Хомма и Одабэ.
Хомма поспешно протянул руку за карандашом. За ним расписался и капитан. Возвращая, воззвание Вакасо, он с усмешкой сказал механику:
— Не трогай сэндо, Тюкэй. Он — другой человек и многого не понимает…
Сэндо злобно сплюнул:
— Дураки! Право, дураки! Ну, дожили! Ни гроша теперь не получите, помяните мое слово! Не думаете о своих семьях. А ведь у вас у каждого в кармане было бы по сто миллионов, не меньше…
Вакасо подпрыгнул на стуле:
— Сколько?
— Сто миллионов
Посетитель растерянно заморгал:
— Простите, Тотими-сан, я не совсем понимаю… Сто миллионов иен вы имеете в виду?
— Конечно!
— Да кто вам внушил эту фантазию?
— А как же? Господин государственный секретарь Андо потребовал от американцев за убытки два с половиной миллиарда. Так?
— Ну и что же?
— Нас двадцать три человека. Разделите-ка два с половиной миллиарда на двадцать три — получится примерно столько…
— То есть позвольте, господин Тотими… — Вакасо изумленными глазами уставился на сэндо. — Вы хотите сказать… Вы серьезно думаете, что два миллиарда с половиной целиком разделят между вами?
— А кому же еще они достанутся, по-вашему? — просипел сэндо, приподнимаясь на локте. Удивленный тон посетителя, по-видимому, не на шутку встревожил его. (Механик, капитан и Хомма с любопытством прислушивались к разговору.) — Кто еще, кроме нас, может получить эти деньги?
— Я не хотел бы огорчать вас, Тотими-сан, — с беспокойством проговорил Вакасо, — но дело в том, что…
— Нет уж, говорите, пожалуйста… Мы, рыбаки, люди темные, можем и ошибиться.
— Вот видишь, сэндо! — весело сказал Мотоути. — Выходит, что знать повадки тунца и уметь считать по пальцам — еще не все, что нужно умному человеку.
— С вашего разрешения, я объясню, — поспешно сказал Вакасо. Он подумал немного. — Конечно, я не специалист, но это довольно очевидно. Гм… Видите ли, эти два с половиной миллиарда иен американцы выплатят… если только выплатят… нашему правительству, а не вам. Об этом писали и в газетах. Сумма компенсации предназначена для покрытия всех — понимаете, всех — убытков государства, причиненных водородным взрывом.
— Но ведь пеплом смерти засыпало нас, а не государство! — хрипло сказал сэндо.
— Это верно. Однако в первую очередь деньги получите не вы, а рыбопромышленники, которые потеряли сотни миллионов на зараженном тунце…
— И наш Нарикава, — вставил механик.
— Да, господин Нарикава тоже, конечно, получит. Затем, по-моему, выплатят рыбоконсервным заводчикам. Страховым обществам. Военному ведомству…
— А оно-то при чем тут? — удивился Мотоути.
Вакасо засмеялся:
— Военному ведомству всегда перепадет из любых средств. Дальше… Министерству здравоохранения за ваше лечение. Правительственным чиновникам… гм… за надзор и все такое прочее. Ну, и многим другим.
— А как же мы? — чуть не плача, пробормотал сэндо.
— А нам, — с издевкой сказал Мотоути, — принесут оставшиеся крохи и скажут: «Вот вам за ваши обожженные потроха, подавитесь и не нойте».