— Везет же другим, — досадливо сказал он. — Знают богатые рыбой места и всегда приходят домой с полными трюмами. А мы таскаемся по морю взад и вперед, и никакого толку.
В другое время сэндо непременно оборвал бы нахального мальчишку и, возможно, стукнул бы его по затылку. Но сейчас он оставил упрек без ответа. Он только пожал плечами и вдруг, остановившись возле механика, проговорил негромко:
— Есть одно место, где тунца видимо-невидимо. Только…
Он замолчал, словно испугавшись собственных слов. Все насторожились. Мотоути бросил паклю, которой вытирал руки.
— Где же это?
— Я знаю, — крикнул Хомма, — Тотими-сан говорит о Маршаллах! Мой дед ходил туда еще до войны. Там рыбаки хорошо зарабатывали.
— Правда, — отозвался кто-то, — нам следовало бы сразу идти туда.
Сэндо закивал головой и спокойно добавил:
— Да, это недалеко от запретной зоны, что тянется вокруг Маршалловых островов. Острова теперь не наши, и нужно быть осторожными, там нас, как и в прошлый раз, могут задержать[17]. Но мы обогнем их и пройдем благополучно.
Рыбаки одобрительно загудели.
В тот же день, двенадцатого февраля, «Счастливый Дракон» повернул на юго-восток. Тунца по-прежнему не было. Шхуна продвинулась уже довольно далеко, перешла международную линию перемены чисел, но уловы, как и раньше, были совсем плохие. Никто из рыбаков даже не ругался. Как известно, бесполезно и небезопасно бранить судьбу за то, что она повернулась к тебе спиной. После короткого совещания с наиболее опытными рыбаками сэндо предложил капитану повернуть обратно на запад в обход американских вод, в центре которых лежали Маршалловы острова.
Капитан озабоченно склонился над потрепанной картой, в левом нижнем углу которой большим оранжевым прямоугольником была обозначена запретная зона.
— Было бы очень неприятно ненароком завернуть туда, — сказал он.
— Наму Амида[18]… Избави нас от этого! — с чувством проговорил сэндо, схватившись за амулет.
— Можно обойти американские воды с севера, — заметил кто-то из рыбаков.
— Пожалуй, мы пройдем вот здесь. — Капитан взял другую карту. — Повернем на запад, и тогда граница запретной зоны останется по крайней мере миль на тридцать — сорок к югу.
По правде говоря, вопрос о запретной зоне волновал их очень мало. Гораздо больше беспокоило магическое сочетание слов «чужие воды», с которым были знакомы их отцы.
«Чужие воды» — это означало, что плавать и ловить рыбу в данном месте нельзя и что существует поэтому вполне реальная опасность быть задержанными и отданными под суд в чужой, недружелюбной стране.
И они пошли на запад, по ночам ставили сети, на рассвете брали то немногое, что в них попадалось, и снова двигались дальше.
Так прошла неделя. Рыбаки работали уже без всякого энтузиазма, мечтая только о том, чтобы вознаграждения за улов хватило для расплаты с хозяином за взятые в кредит продукты и одежду. Полуторамесячная добыча едва покрывала дно засольного трюма.
Ночь с двадцать восьмого февраля на первое марта ничем не отличалась от десятка прежних ночей. Было тихо, с бархатного угольно-черного неба мерцали яркие звезды, дул легкий, приятный ветерок. Команда только что поставила сети и расположилась на ранний завтрак прямо на палубе. Стучали палочки о чашки, кто-то мурлыкал песню. Капитан и радист Кубосава беседовали вполголоса, присев на поручни позади рубки. По обыкновению недовольно ворча, из машинного люка вылез механик Мотоути, вытирая ветошью замасленные пальцы. Сэндо взобрался на корму и озабоченно осматривал сломавшийся вчера ворот, служивший для подъема тралов. А вокруг расстилался бескрайний океан, черный, как небо, с такими же мерцающими в его глубине блестящими искрами. И вдруг…
Мертвый бело-фиолетовый свет мгновенно и бесшумно залил небо и океан. Ослепительный, более яркий, чем внезапная вспышка молнии в темном грозовом небе, невыносимый, как полуденное тропическое солнце, он со страшной силой ударил по зрительным нервам, и все, кто находился на палубе «Счастливого Дракона», одновременно закричали от режущей боли в глазах и закрыли лица руками. Когда через несколько секунд они осмелились вновь открыть глаза и посмотреть сквозь чуть раздвинутые пальцы, у них вырвался новый крик — крик изумления и ужаса. Небо и океан на юго-западе полыхали зарницами всех цветов радуги. Оранжевые, красные, желтые вспышки сменяли друг друга с неимоверной быстротой. Это невиданное зрелище продолжалось около минуты, затем краски потускнели и слились в огромное багровое пятно, медленно всплывшее над горизонтом. И чем выше оно поднималось, тем больше разбухало и темнело, пока наконец не погасло окончательно. Тогда наступила тьма.