— Здравствуйте, Брэйв, — негромко отозвался шеф. Тон его был почти ласковым. — Вы опоздали, я ждал вас еще вчера.
Адмирал достал платок и вытер шею и лысину… «Так вот как это делается!»
— Я вызвал вас на два слова. Всего на два слова. Вы умный человек и понимаете меня. Ваша репутация сильно пострадала, Брэйв, вам это известно. Кстати, почему вы не сдали официально дела в Японии?
— Я думал… — пробормотал адмирал. — Мне казалось…
Шеф с сожалением покачал головой.
— Значит, я ошибся, считая, что вы все понимаете, так?
— Нет, я понимаю, простите…
— Вот и отлично. Отправляйтесь в гостиницу. Вам дадут знать, когда вопрос о вашем положении будет решен. Да захватите с собой вашего этого… как его… Нортона. Я не желаю говорить с ним…
Ничего не видя перед собой, с трудом передвигая ноги, Брэйв побрел из кабинета. Дежурный подал ему воды, усадил в кресло. Тогда он открыл глаза и увидел над собой встревоженное лицо Нортона.
— Все… кончено, — прошептал адмирал. — Все кончено, Нортон. Мы больше никому не нужны.
Горничная долго звонила по телефону, затем подошла к номеру и принялась стучать. Наконец щелкнул ключ, дверь распахнулась, на пороге, хмурый и злой, появился Нортон. Он был в халате.
— Что вам нужно? — резко спросил он.
— Вам письмо. Приказано передать срочно. — Горничная протянула Нортону конверт, повернулась и пошла прочь.
Нортон разорвал конверт.
«Звонил вам, но не мог дозвониться. Немедленно зайдите ко мне.
Брэйв».
Номер Брэйва помещался пятью этажами выше, но Нортон не воспользовался лифтом. Медленно, ступенька за ступенькой, поднимался он по широкой лестнице гостиницы, задевая подошвами за складки ворсистого ковра. Судя по всему, адмирал сейчас предложит написать объяснительную записку и рапорт об отставке. Торопиться некуда. Нортон тоскливо зевнул. Глупо все кончилось, очень глупо. А ведь можно было бы… Вот и номер 810. Он постучал, перешагнул через порог и остановился в изумлении.
Брэйв встретил его, стоя посреди гостиной, толстый, напыщенный и блестящий, как всегда, будто и не было вчерашнего обморока в приемной у шефа.
— Здравствуйте, полковник, — сказал он. — Садитесь. Что это с вами? Больны?
— Нет, — силясь улыбнуться, отозвался Нортон. — Все в порядке. Рад видеть вас в добром здравии. Вы звали меня?
— Да. — Брэйв сунул руки в карманы и подошел к Нортону вплотную. — Радуйтесь, полковник. Радуйтесь, черт вас побери! Вы остаетесь в моем распоряжении. Мы получаем месячный отпуск, а затем летим в Неваду. Понятно? Там намечаются новые эксперименты по нашей с вами линии. Ха! Не так-то просто выкинуть из игры людей нашего калибра!.. Что с вами, полковник?
Нортон глубоко вздохнул и сел, почти упал в кресло.
— Это слишком неожиданно! — тихо сказал он.
Дороги расходятся
Вот и исполнились мечты Чарли. Пожалуй, ему нечего больше желать. У него собственный дом.
Он владеет холодильником, пылесосом, телевизором, машинкой для приготовления коктейлей и многими другими полезными и необходимыми в домашнем обиходе предметами. У него есть небольшой текущий счет в банке и собственная чековая книжка с плотными узорчатыми листами. Мало того, теперь Чарли стал мастером, и от него зависит благополучие нескольких десятков человек. Одним словом, Чарли поднялся на первую (несомненно, самую трудную) ступеньку радужной лестницы, именуемой «просперити» (процветание).
Чарли слегка пополнел, глаза его утратили прежнее беспокойное выражение и стали уверенными и даже надменными. Товарищи по работе теперь относятся к нему совсем по-другому — немногие со скрытой насмешкой, большинство же с уважением и почтительностью: ведь он стал правой рукой производителя работ фирмы «Холмс и Харвер», а это — уже положение. Насмешек Чарли не замечал, знаки почтения принимал снисходительно, с презрительной улыбкой. Серая масса сезонных рабочих, копошившихся у него под ногами, мало интересовала его. Теперь у него была другая цель: стать производителем работ, навсегда уйти из мира физического труда, руководить и получать все больше долларов, долларов, долларов… Впрочем, Чарли не торопился. Он мог позволить себе приглядываться, выжидать. Положение его было прочным. Кроме того, он подумывал и о карьере профсоюзного лидера. Вот только…