Болл втянул голову в плечи.
— Мы подготавливаем грандиознейший эксперимент, а вы толкуете об усталости. Да вы что, с луны свалились, мистер… э-э… Голл?
— Болл, сэр…
— Тем более… Какое значение имеет усталость? Разве я отдыхаю?
Двадцать пятого февраля снова наступила передышка. Человек в тропическом шлеме не показывался. Рабочие топтались вокруг башни, как бы впервые увидев это странное сооружение. Вершины башни уже не было видно, ее окружала широкая круглая площадка, сделанная из дырчатых железных листов. Туда вела лестница, похожая на пожарную, с большими промежутками между перекладинами и с туго натянутым тросом вместо перил. Туда же уходил двойной трос от лебедки и тянулся толстый, многожильный кабель от динамомашины.
— Любопытно, что будет за начинка, — заметил один из рабочих.
— Ничего нет любопытного, — отрезал подошедший Болл. — Сейчас надо распаковывать ящики. Начинайте от башни.
И они принялись за дело. Фанерная упаковка и стружки усеяли все пространство. Лебедка поднимала наверх один за другим странные блестящие предметы, похожие на толстые короткие трубки; несколько человек в белых халатах принимали их и уносили куда-то.
При распаковке присутствовал человек в тропическом шлеме. Из узкого, обитого войлоком длинного ящика извлекли какой-то очень тяжелый продолговатый металлический баллон и погрузили его на тележку.
— Осторожнее! — предупредил человек в тропическом шлеме.
Это было неожиданно. Он не сказал: «Живее!». Он сказал: «Осторожнее!».
Испуганные рабочие, глядя себе под ноги, подкатили тележку с загадочным баллоном к лебедке.
— Пожалуй, следовало бы поднять эту штуку вместе с упаковкой… — пробормотал человек в тропическом шлеме.
— Ничего, — отозвался Болл, — все будет в порядке.
— Но ведь там тритий! Сотни миллионов долларов!
Он запнулся и поспешно огляделся. Но поблизости был только Чарли, потевший над очередным ящиком. А Чарли если и слышал, то, разумеется, не подал вида. Что за дело было ему до непонятного слова «тритий»? Впрочем, ночью, впервые за все время пребывания на острове, он задал вопрос:
— Слушай, Дик, что такое «тритий»?
— Не знаю, друг, — сонным голосом ответил тот, — что-нибудь из библии…
— Нет, не из библии. — Чарли помолчал. — Это что-то совсем другое.
Это действительно было совсем другое: как известно, название сверхтяжелого изотопа в библии не упоминается.
К вечеру 26 февраля у подножия башни не осталось ни одного ящика. Груды фанеры и жести были разбросаны по всему острову. Куски фанеры плавали в лагуне. Легкий ветерок гонял по цементным плитам и сбрасывал в океан стружки и упаковочную бумагу. Опять наступило затишье.
Утром на острове снова приземлился самолет. Из него выбрался и почти упал на протянутые руки встречавших грузный человек в адмиральском мундире. Поздоровавшись, он потребовал воды.
— С каплей коньяка, пожалуйста, если это здесь водится.
Все, даже человек в тропическом шлеме, заулыбались. Адмирал прошелся по бетону, притопывая каблуками, словно проверяя его прочность. Затем залился тонким смехом.
— Прочно сделано, дьявол побери, а? Но ничего, перед ней ничто не устоит. Покажите мне ее.
Все рабочие, в том числе Дик и Чарли, наблюдали, как адмирала подталкивали, когда он поднимался на башню. Дырчатая железная площадка скрыла его от их взоров. Через несколько минут туда поспешно пронесли несколько сифонов. Вероятно, адмирала томила жажда. Прошло полчаса, и адмирал снова с видимым удовольствием ступил на цементно-бетонную гладь. Некоторое время он стоял молча, героически выпячивая нижнюю губу и пристально всматриваясь в океанские просторы. Потом сказал громко и хрипло:
— Можно начинать, господа.
И быстрым шагом направился к самолету. Столб цементной пыли, рябь на поверхности лагуны — и самолет улетел…
Началась суматоха. Рабочим приказали разбирать бараки, опустевшие склады и здание управления. От теплохода к берегу сновал катер. Все воспрянули духом, работали дружно и весело, обменивались шутками.
К полудню жилые постройки и здание управления были разобраны и погружены. Последним исчез в трюме тяжелый сейф начальника строительства, и Чарли под хохот товарищей выразил сочувствие грузившим его людям.
— Ведь когда мы волокли эту махину сюда, она была пустая и легкая, а теперь она набита секретными бумагами и стала вдвое тяжелее.
Когда все было погружено, стали перевозить людей.