В этом лагере допризывной подготовки я и узнал нечто весьма для меня важное. Во-первых, я буду отныне действовать всегда только прямо и открыто, а не обходными путями, а еще выучу на занятиях по теме «Рукопашный бой без оружия» как можно больше приемов, с помощью которых можно будет защитить свою собственную шкуру. Это может пригодиться всегда и везде. При этом можно свести на нет своей решительностью, превосходством в умении и быстротой все преимущества более сильного противника. Раньше я всегда робел перед драками со своими врагами, а теперь этот страх у меня пропал. Теперь я знаю, как выйти из захвата шеи сверху и как отразить удушающий прием, и смогу дать отпор нападающему. Действительно, отличная это штука! Надо только будет это отработать еще и дома, чтобы не позабыть и действовать автоматически. Ах, дома! Да, я уже снова тоскую по дому и был бы неописуемо рад, если бы мог снова очутиться сейчас дома, в Мютценове…
Наконец-то дома! Я лежу на мягкой траве поляны в глубине леса неподалеку от нашей деревни и пасу коров. Пасти коров — мое любимое занятие в летнее время, оно не мешает моим мыслям, и я могу думать. Раньше я не очень-то охотно гонял коров пастись на этот луг, затерянный в лесу, поскольку всегда побаивался — здесь накануне Первой мировой войны был подстрелен один браконьер. И мне тогда казалось, что его дух или новый браконьер блуждают где-нибудь здесь и могут напасть на меня.
Теперь мне просто смешны эти детские страхи. Все-таки то, что довелось узнать и испытать этим летом в двух лагерях, пошло мне на пользу. Я закалился, стал увереннее и мужественнее, исчезли моя прежняя нерешительность и мягкотелость. Раньше, еще года два тому назад, приглядывая за коровами, я всегда писал здесь стихи, теперь же меня это просто не интересует. Стихи — это нечто для девчонок, парень же должен выражать себя в краткой, но значительной фразе, в донесении, в рассказе. И я впредь не буду подыскивать рифму, разве что буду по-прежнему вести свой дневник. Этого вполне достаточно, да и куда важнее для меня, чем бесполезное рифмоплетство.
Однажды я даже попытался писать на нижненемецком языке.[36] Но довольно странно, что родители говорят с нами на верхненемецком языке,[37] то есть со мной и моей сестрой Вальтрауд, тогда как с остальными моими четырьмя братьями и сестрами они общаются на нижненемецком. Да такое же происходит и в других семьях. С 1925 года со всеми детьми родители разговаривают на верхненемецком, да и мы, ребята, между собой тоже говорим на нем же. Но уже трехлетние дети говорят так же, как и их родители между собой.
Однако теперь и в школе запланировано, что мы будем говорить также и на нижненемецком, чтобы этот диалект не потерялся. Вообще много делается для того, чтобы сохранить померанский образ жизни и крестьянское народное искусство.
Девушки теперь снова должны носить старые крестьянские национальные костюмы, древние обычаи и традиции также будут сохраняться. Правда, при пастьбе коров нет никаких «древних обычаев», разве что мы, сельские ребята, тайком сгоняем наших буренок вместе, чтобы разжечь костер и испечь в нем первую созревшую в этом сезоне картошку. Вкус у нее, если очистить от верхней обгорелой корочки, просто божественный! А еще мы делаем себе палки, которыми сгоняем стадо вместе, украшая их резьбой, и каждый старается перещеголять другого. Втайне мы пытаемся охотиться за зайцами, фазанами и рябчиками, но никогда не находим ни одного, поскольку наши собаки должны сторожить коров — и ничего больше!
Мы теперь старший класс в школе! И мы снова собрались все вместе, это еще больше радует нас. Хорошо и то, что мы были на каникулах, но просто отлично, что весь наш класс снова собрался вместе. И поэтому начало занятий мы встретили суматохой и разговорами.
Надо сказать, что у нас были еще и другие основания для этого — ведь Дорис все же стала нашей классной руководительницей. И сразу ввела все те новые порядки, которыми она грозилась нас обрадовать.
Она вошла в класс, поприветствовала нас, сказав «Хайль Гитлер!», на что мы хором ответили ей «Хайль Гитлер!», после чего велела нам сесть. Затем произнесла торжественным тоном: «Господа, мы начинаем наши занятия словами нашего фюрера!» Она потребовала, чтобы мы встали из-за парт и вытянулись по стойке «смирно». Затем она прочитала нам абзац из «Майн кампф», после чего позволила нам снова сесть.
Мы просто онемели от ее новой учительской методики, но времени на размышление у нас просто-напросто не было, и в полной тишине занятия продолжились. Она записала наши фамилии в классный журнал, причем ввела новую графу: звание ученика в гитлерюгенде. Разгневалась, что никто из нас не носит форменный аксельбант. И успокоилась только тогда, удовлетворенно кивнув, когда последний по списку Йерсин сообщил, что он стал звеньевым в «Дойчес юнгфольк».[38] Она не преминула занести это в классный журнал.
36
Нижненемецкий язык (нижненемецкие диалекты; самоназв. Nederdüütsch, Plattdüütsch, Plautdietsch; нем. Niederdeutsch, Plattdeutsch) — крупная группа родственных диалектов, распространенная преимущественно на севере Германии и северо-востоке Нидерландов. Относится к западногерманской группе германской ветви индоевропейских языков. Фонетически сильно отличается от литературного немецкого языка (верхненемецкого), однако близок нидерландскому языку.
37
Верхненемецкие языки (диалекты)
38
«Дойчес юнгфольк»