— «Я умер», — с удивлением подумал он.
Гнев настолько овладел Торкелом, что, казалось, превратил его в зверя.
Он крутился, отбивая сыпавшиеся со всех сторон атаки, нападал сам, сопровождая удары воинственными криками, что оглушали наиболее слабовольных противников.
У рыцаря не было щита, но и без этого мало кто из разбойников, орущих, с искажёнными лицами, и лезущими в атаку, мог пробиться через плотную защиту и достать неведомого врага длинными имперскими мечами. Скоро все было кончено…
Торкел обернулся к последнему противнику — самому ловкому и сильному среди всех своих товарищей по «ремеслу». В этом разбойнике чувствовалась какая-то особая сила, да и во всём его существе проскальзывало нечто знакомое, но не людское.
Глаза рыцаря на миг прищурились — и всё стало на свои места.
Да, враг издали походил на человека, да и одет он был, как и остальные, но до конца человеком не был никогда.
Чуть зеленоватая кожа, грубая и совершенно задубевшая, сильно выпирающая вперёд нижняя челюсть с сильно развитыми клыками, сутулые плечи, и пальцы, похожие на когти стервятника, желтоватые глаза. Сомнений не оставалось — один из членов шайки Данэлла был черком — странным, редким и несчастным полукровкой, которого не принимали ни люди, ни орки.
Торкелу уже приходилось встречаться с подобной нелюдью в довольно разных и удалённых друг от друга местах — у черков, как правило, не бывает Родины, и эти вечные бродяги скитаются по всему свету, то, нанимаясь к какому-нибудь царьку, то, уходя, в грабители.
Последнее случалось гораздо чаще.
Они хорошо сражались, и один черк зачастую стоил трёх обычных солдат.
Он встречался с подобными существами во время битвы с армией бронда Трогвара, одного из самых сильных в Альянсе Западных Брондств, чья армия чуть ли не на треть состояла из подобных выродков.
Черк не продержался долго — вот он изрыгнул проклятие и повалился, судорожно вцепившись в раненое бедро.
Торк убрал меч и наклонился над полуорком.
Тот хрипло дышал; физиономия перекосилась от ярости, и маленькие глазки буравили противника жгучей ненавистью.
Ночной грабитель захрипел, зубы приобнажились, словно в усмешке, тело дёрнулось — и замерло. Взгляд помутнел, но остекленевшие глаза даже после смерти, казалось, продолжали гореть ненавистью.
Лошади разбойников разбежались, лишь одна стояла неподалёку, испуганно храпя.
Торк осторожно стал к ней приближаться, ласковым по мере сил тоном, пытаясь не спугнуть животное.
Конь, принадлежавший вожаку, храпел, но не двигался, и вскоре рыцарь смог взять его под уздцы.
Мешок с награбленным добром валялся здесь же.
Погрузив его на круп пойманного коня и взяв его под уздцы, Торкел верхом на Воркане повернул к разрушенному поселению.
Они находились далеко от ближайшего жилья, и им пришлось заночевать прямо в поле.
Теперь следовало заняться камнем. Они решили, что ждать указаний больше не стоит.
Большой плюс того места, где друзья остановились на ночлег, было то, что никто не мог помешать провести ритуал, который должен был отправить камень на законное место — во Врата, что разделяли мир живых и, соответственно, мёртвых.
Сауруг держал Талисман в руках, а маг осторожно вставил камень в первый слева паз в металлической пластинке, в той его половине, что была светлее.
Приблизив лицо к Талисману, Айслин прошептал заклинание, подсказанное ему Драго, и вложил пальцы в три отверстия верхней части.
Он ощутил слабую вибрацию и словно бы подул ветерок.
Стало свежо как после дождя и Огневики, до тех пор сновавшие поблизости, вдруг все разом бросились к Проводнику, словно собаки на зов хозяина.
Камень исчез, будто его и не было.
— Я сделал это, — хрипло сказал Айслин, глядя на свои начавшие дрожать руки.
— Все? — спросил Сауруг, тоже потрясенный увиденным, и нерешительно стал прятать Талисман обратно за пазуху.
— Остается только верить, что мы действительно сделали нужное дело, — произнес Торкел и, отвернулся.
Он с удовольствием растянулся на своем плаще и задумался о том, что же они станут делать после того, как поместят Анила в безопасное место.
— Прежде камень должен указать нам дальнейший путь, — подумалось ему.