— Чей же это город тогда?
— А кто его знает! Вот ведь про Лисандрию говорят, что она провалилась под землю, а кто тогда накрыл ее куполом. Нет! Город изначально был построен под землей. Когда я сражался с этими выродками мицузу, я нашел в городе множество удивительных вещей и дракона — сторожа в том числе.
— Любопытно, — Айслин аж привстал от любопытства, забыв о своей ране.
— Да, совершенно необычные вещи, экспериментировать с которыми я не стал после одного случая.
Он пошевелил пальцами в воздухе, но, по-видимому, воспоминание о том случае не относилось к разряду приятных, и он не стал продолжать.
— Кстати, гномы однажды сунулись в Подземелье, прорыв тоннель около водопада — это в другом конце города, но бежали едва только разглядели, куда они попали… завалили ход и по моему даже поставили там стражу… с той стороны завала.
Айслин ошеломленно покачал головой.
— Что же ты все-таки нашел?
— Много чего, — устало продолжал Лагрэф. — Только не для всяких ушей это предназначено.
Айслин бережно положил обернутый в кусок ткани Камень на землю и пошел к Лагрэфу.
— Мне то ты можешь сказать.
— Тебе скажу.
— Ты куда? — спросил Торкел.
— Не беспокойся… ему нужен Камень… он у вас… к тому же Сауруг держит его на прицеле.
Он подошел совсем близко к Лагрэфу, и тут тот выдал себя. Слишком напряглось его тело… хищно скрючились пальцы… свет от костра все-таки слепил его, и сослепу ему казалось, что и все остальные видят так же плохо как он. Айслин отпрянул назад в тот самый миг, когда рука Лагрэфа метнулась к нему, норовя вцепиться в горло.
— Осторожно, — запоздало крикнул орк, но Айслин был уже вне опасности.
— Проклятие! — сказал Хозяин Подземелья и выпрямился. Не было больше в его осанке ничего жалкого или ущербного.
Он сложил руки на груди и повторил.
— Проклятие… я проиграл… это была последняя возможность вернуть все на свои места… жаль!
— Мерзкая тварь! — прошипел Торкел, поднимаясь во весь свой огромный рост. — Я убью тебя.
— Убивай, — Лагрэф развел руки в стороны, открывая грудь для удара. — Я всегда жил так, как хотел и теперь смерть свою я тоже принимаю по своей воле.
Торкел держал его на прицеле, но медлил, ожидая очередного подвоха.
— Ты оказался храним высшей силой, человек. Не понимаешь? Ты подсознательно стремился вырваться из этого леса, уйти подальше от моих владений, — тут Лагрэф как-то совсем по-простому улыбнулся, — и тебе это удалось!
— Вот здесь, где я стою, — он провел пальцем черту между собой и ими, — проходит граница моих владений и моей силы. Не скрою, если бы вы остановились где-нибудь поближе, я бы просто убил вас — никто и не заметил бы, что его погубило — и забрал камень, а тебя, рыцарь, сделал бы своим новым телохранителем. Лес снова бы стал неприступен!
Глаза его зловеще вспыхнули, правая рука сжалась в кулак и даже охватывающее его тело свечение приугасло, но лишь на короткий миг, по прошествии которого Лагрэф вновь стал таким, каким явился сюда.
— Но всё кончено! У вас великая цель и могущественные покровители. Подумать только, всего каких-то жалких десять шагов и все было бы как раньше!.. Сколько случайностей!
Сначала вы пришли не как все через Лабиринт…
… потом вы завели разговор со мной, а не сунулись сразу к дракону…
… потом мне пришла в голову мысль развлечься…
… потом Камень вкусил крови, а это для него как вино для человека…
… потом эта штука с Трэзом, и теперь эта история с десятью шагами.
Нет, значит все закономерно и воробьи не случайны!
— Причем здесь все-таки воробьи? — спросил Айслин.
— Если б я знал. Я их с детства не любил. Счастье, что сейчас ночь, и они не могут выследить меня. Из-за них я не покидал Подземелье. И потом предсказание — тоже в детстве…
… «и придут птицы малые, ничтожные, ворующие зерна с полей и у скота, и будут их тучи, а свершат они многое, если не все»…
… детство… как давно это было, а я сейчас как будто вновь почувствовал его запах… руки матери.
— Ты пытаешься запутать нас… ты лжешь!
— Нет, — покачал головой Лагрэф. — Теперь уже нет.
Вы напомнили мне о ней…а я предал ее. Она ждала меня, а я поддался на уговоры Камня.
Я знаю точно, что она ждала и… может быть, ждет и теперь, там, куда попадают все праведники. Может быть, я хоть одним добрым поступком заслужу прощение, и мне позволят встретиться с ней. Мне больше не во что верить!