Раны не беспокоили его — когда-то в своей первой жизни он был воином и умел лечить их. Он знал, что руки Модо не дотянутся до него, пока он в мире Оладафа и Драго, и наслаждался нахлынувшим на него счастьем вновь ощущать аромат цветов и давно забытый вкус ключевой воды. Жалкое подобие еды, что поднесла ему Лара, повергло его в такое блаженное состояние, что вызвало сомнения у женщины в его разумности.
Он был счастлив с тех самых пор как крыска, неведомым образом, распознала сунувшихся подсмотреть кереметов, и уничтожила их прежде, чем он смог придти на помощь гнусным соглядатаям.
А потом состоялась битва — он с наслаждением потянулся всем телом и еще раз погляделся в зеркальную поверхность меча. Несомненно, он стал молодеть — борода прежде седая, теперь потемнела, а черты лица разглаживались, и кожа перестала пугать своей мертвенной белизной.
Модо хочет, чтобы он шел в Сиент.
Что ж — он пойдет туда, и будет наслаждаться каждым шагом и каждым камешком, подвернувшимся под подошву.
Он сорвал придорожную ромашку, принюхался и неожиданно для себя замурлыкал давно забытый мотив.
ХОРТИС
«Докладываю повелителю моему Баркату Скромному о том, что мастером — механиком Гораспом при моем личном участии и руководстве был создан механизм, могущий стать величайшим оружием Благословенных Земель.
Еще сообщаю, что в расположении вверенных мне частей появляются неблагонадежные элементы, коих прошу искоренить как зло, ввиду распространения ими ложных и сеющих смуту слухов, равно как и подрыв авторитета нашего правителя в вашем лице».
Хортис покусал в задумчивости перо.
— Пожалуй, «нашего в вашем» слишком заумно.
Он зачеркнул строчку и написал просто и достойно: «в лице Великого Императора Барката Скромного».
СМЕРТОНОСЦЫ
Ближе к полудню, когда имперские силы уже перегруппировались и замерли в ожидании, на горизонте показалась армия неприятеля. Торкелу и Сауругу, занявшим свои позиции в боевых порядках, было не привыкать к таким ситуациям, а вот Айслина, также как и новобранцев, призванных Империей не далее как два месяца назад, ожидание близкой битвы поразило до глубины души. Огромная масса таврогов подобно живому существу ворочалась на горизонте, переливалась, выпуская щупальца отдельных потоков всадников. Армия таврогов, в которой пока с трудом пока можно было различить отдельных всадников, выглядела беспорядочной толпой, и казалось, в ней не было никакого порядка. Но Торкел знал, что сейчас там надрываются от криков и завываний страшные шаманы Коней, приводя в исступление и экстаз себя и полуголых воинов, мчащихся вокруг них по кругу, чтобы разогреться перед стремительным броском в объятия смерти.
Несмотря на ветерок и закрывшие небо тучи, у Торкела на лбу проступили бисеринки пота. Нет, он не боялся, но представил вдруг, как эта масса переваливает через их порядки, и рвется к сердцу незащищенной Империи, оставляя за собой вырезанные деревни и сожженные города. Будь рядом с ним сотня его товарищей, закованных в черную броню, то мало кто из таврогов вернулся бы к родовым шатрам…
Орден…
Уже почти забытая боль вновь ожила, и раскаленной стрелой ранило душу.
Трэз, Клест, Катберт и Наин… Вождь…
Он зарычал от злости, чем немало напугал стоявшего неподалеку латника, одного из тех добровольцев, которые согласились на самоубийственную попытку пробиться в стан врага и уничтожить вождя таврогов.
Торкел скептическим взглядом окинул ряды вверенного ему воинства, составлявшего штурмовую группу. Задача им поставлена совершенно невыполнимая, поскольку придется пешими добираться до далеких холмов, оставаясь в неведении, что их там ждет.
У одного из новобранцев шлем был великоват и постоянно сползал на лоб, закрывая глаза. Другой, так и вообще был с непокрытой головой.
Торкел вздохнул.
Командиры отрядов под разными предлогами не пустили своих людей в ударную группу, ссылаясь на недостаток личного состава, и поэтому решено было формировать ее из добровольцев резерва.
Торкелу по душе пришлись лишь трое бывших гвардейцев, прибывших на Линию после излечения в госпитале. Выглядели они потрепанными, но вполне дееспособными. Их он поставил рядом с собой во главе атакующего клина.
Остальным отводилась роль прикрытия с флангов и добивания раненных таврогов.
Еще раз, осмотрев команду, Торкел решительно погнал всех обменять тяжелые квадратные щиты пехотинцев на маленькие конные.