Далее дорога тянулась вдоль однообразных зеленых холмов непригодных для пахоты и потому используемых как пастбища для коров, овец и буйволов, которыми так славился Кайс.
Мрачные оборванные пастухи, едва завидя путников, свистом подзывали к себе огромных иссиня-черных псов-убийц. Айслин, припомнив нечто из истории, рассказал друзьям об этих собаках, выведенных магами Кривых зеркал, скрестивших пещерных волков с пустынными котами. Эти зверюги слепо подчинялись тем, кого они впервые увидели при рождении.
Пастухи же были отдельной кастой. Они не платили налоги, не призывались в армию, и будь они чуть более честолюбивы — они могли бы создать войско и при помощи одних своих псов завоевать какую-нибудь страну. Но, к счастью для соседей, неуживчивый нрав пастухов не давал им объединиться и они не любили друг друга еще больше, чем чужеземцев. К тому же псы-убийцы очень редко давали жизнеспособное потомство — рождение каждого из них проходило как великое таинство в глубине пещер при собрании самых близких членов семьи, для того, чтобы, открыв глаза, он навсегда запомнил их облик и служил им до самой смерти. Чтобы щенок, родившийся слепым, быстрее открыл глаза, старший из пастухов вылизывал их до тех пор, пока тот не прозревал.
Торкел немного помолчав, рассказал о том, что было известно ему — о том, как один из псов, потеряв последнего из своих хозяев, трижды пытался покончить с собой, бросаясь с вершин скал в ущелья, но остался жив. Он разорвал в клочья стадо, которое раньше охранял и умер лишь тогда, когда отряд арбалетчиков Империи, вызванный перепуганными соседями, расстрелял его в поле.
Сауруг молча выслушал все это, смачно сплюнул и повернул коня к пастуху, стоявшему на ближайшем холме. Айслин испугано ойкнул, а Торкел, вздохнув, незаметно проверил рукой, легко ли выходит из седельного чехла его верный арбалет, с тугими крестообразными полосками металла вместо обычных рогов и тетивой из жил задних ног прыгучей разломовской зубастой лягушки.
Не доехав сотни шагов до холма, Сауруг спешился и дальше пошел пешком. Не успел Торкел выхватить арбалет, как оба пса дежуривших около пастуха, черными тенями метнулись к орку и бросились на него. Айслин вытянул вперед руки, испуганно и второпях пытаясь сотворить отпугивающее заклятье, но тут же растеряно осекся.
Псы и не думали рвать зеленую плоть вздорного орка. Они прыгали вокруг него словно щенята вокруг своей матери, поднимались на задние лапы, норовя лизнуть в лицо, а орк теребил их черные головы, дергал за уши и бормотал что-то, затем, повернувшись к пастуху, поднял руку. Не торопясь и с почти королевским достоинством, хранитель пастбищ ответил ему приветственным жестом, свистом подозвал к себе неохотно подчинившихся собак и, отвернувшись от путников, скрылся за холмом.
Сауруг вернулся к друзьям, счищая с себя клочья черной шерсти. Примолкшие воины ждали, что же он скажет.
Выждав паузу, Сауруг ухмыльнулся и, явно очень довольный произведённым на всех впечатлением, произнес:
— Тебе маг, в твоей истории, не достает одной детали. Те самые чудесники, которые сотворили первого пса, не стали марать своих рук, и при рождении первого Пса, названного Эрги, у колыбели стоял Орк по имени Атур… Он ухаживал за ним как за собственным сыном и память об этом Эрги передал всему своему потомству.
— Почему же вы не возьмете их к себе? — спросил удивленный Торкел.
Сауруг вздохнул:
— Это было бы здорово, но чудесники установили запрет, они передали право повелевать детьми Эрги, тем, кто не любит и не участвует в войнах — пастухам Зеленых Холмов и они не могут изменить своей природы.
В молчании они продолжили свой путь, как вдруг орк пробормотал вполголоса, будто про себя:
— И правильно!.. Им здесь лучше и спокойнее. Не все же что способно убивать, должно это делать. Пусть просто защищают! Не так как все мы…
Трое орков решивших сопровождать Сауруга в его походе в Сухой Лес согласно кивнули в ответ. Они вообще были немногословны эти пещерники, и Торкел даже не поинтересовался, как их зовут. На его взгляд они были похожи друг на друга как капли воды и интереса для него не представляли никакого. Другое дело Айслин заведший с ними какое-то подобие дружбы и проводящий у их одинокого костра уйму времени на стоянках, выспрашивая что-то и записывая их неохотные рассказы.
Торкел так и представлял, что однажды они утащат его и сожрут где-нибудь неподалеку.
Так оно, может быть, и было бы… если бы не Сауруг. Он по собственному откровению отличался от своих собратьев именно словоохотливостью и веселым нравом, из-за которого, по сути, и не мог прижиться в собственном глухому к юмору племени. Однажды он признался, что его так и называют среди своих — Болтун.
ПЕРВЫЙ ВОСТОЧНЫЙ ПАТРУЛЬ
Когда они достигли Сухой Речки встревожившее их знамение — серебристо-белое сияние заполняло полнеба. Подкрашенное красными всполохами и простреленное ослепительно-голубыми молниями, оно словно гигантский спрут тянулось в сторону Цитадели.
Грохот грома стал оглушающим, невыносимым. Он тараном бил по барабанным перепонкам и заставлял вибрировать кожу. В темноте наэлектризовавшиеся доспехи стали светиться фиолетовым колдовским сиянием.
Передвигаясь по давно пересохшему руслу, рыцари указывали друг другу на струю воды постепенно превращавшуюся в поток. Где-то впереди, выше по течению пролилась гроза, и надо было спешно выбираться на склоны берега. Им приходилось кричать во весь голос, но перекричать грозу не удавалось.
Потом хлынул ливень.
Ручейки свежей дождевой воды устремлялись по иссохшему сотни лет назад руслу, выгибаясь дугой и создавая водовороты у вросших в землю камней.
В этом году не должно было быть много проблем с окрестными племенами. Сахалары примолкли после разгрома У Керр и не скоро еще соберутся с силами.
Нормальные люди не стремились в эти горы со злыми намерениями.
Бэтор поднял забрало шлема и, оглядевшись, прокричал солдатам приказ найти укрытие среди группы высоких валунов справа на возвышенности. Там можно будет переждать грозу, спокойно наблюдая за местностью.
Хорошо было бы развести костер, но это категорически запрещалось во время патрулирования. Бэтор вздохнул и представил, как он сейчас вопьется зубами в кусок вяленой говядины, которой их снабдили в Цитадели…
Нападение было таким внезапным и быстрым, что Бэтор даже не успел закричать.
Абодо бросился на него. Острые зубы вонзились в горло, и мощные челюсти сомкнулись. Бэтор ощутил, как из него хлынула горячая кровь. Он пронзительно закричал, но услышал только слабый булькающий звук, выходящий из широко открытого рта.
Последнее, что он почувствовал, было горячее дыхание зверя на своем лице, после чего жизнь покинула его.
Зверь, челюсти которого все еще сжимали горло человека, начал рвать его, подобно тому, как волк расправляется с ягненком. Кровь пролилась на землю, и покрасневшие струйки дождевой воды понеслись по склонам, торопясь слиться с вновь зарождающейся рекой. Наконец Абодо бросил растерзанное тело Бэтора, и оглянулся на своих собратьев, которые дожирали тела патрульных и их коней.
Оставался только конь Бэтора, застывший, словно изваяние около трупа своего хозяина. Обычно всякий зверь бежит сломя голову, едва почует, что столкнулся с кем-нибудь, или с чем-нибудь, могущим причинить ему зло. В этот же раз, ужас животного был настолько велик, что отнял у него способность двигаться.
Конь косил на него круглым сумасшедшим глазом и даже не дернулся, когда облепленная мокрыми волосами морда Абодо приблизилась и обнюхала его кожу.
Он не дернулся даже тогда, когда Абодо прокусил ему шею и, припав к ране, стал пить из него кровь.
ЮЖАНКА
К полудню отряд, как и рассчитывал, добрался до Белой реки. По преданиям жившего тут, но давно вымершего народа Ту-ка, эта река брала начало из распоротой раны Бога-Червя Заретта, которого убил повелитель смертных Каштваш. На вопрос Трэза кто уничтожил этот народ, Айслин ответил, что их задавили выступившие из Седых Топей воины в странных доспехах, предки нынешних имперцев, кофальцев, нэрионцев и других срединных жителей. Трэз, заинтересовавшись, попросил мага рассказать об истории заселения Благословенных Земель. Айслин и сам знал не очень много, но чтобы развеять томительное молчание, согласился.