Настал час торжества. Палата, где стоят полные угощений и различных яств столы, сверкает золотом и серебром одеяний, взмывают вверх драгоценные кубки, звучит музыка. Невеста, лица которой почти не видно из-за украшений, сидит набеленная, с выведенными сурьмой бровями, вся в шелках и жемчуге, который сверкает во множестве и в свадебном сарафане, и в высоком головном уборе. Еще совсем юная, как молодое деревце, которое только-только начало расцветать, она сидит рядом с усталым и мрачным стариком, вымученно улыбающимся в ответ на здравницы.
Вымученно улыбаются здесь многие, более всех — государева родня. Царевич Иван, коему выпала роль свадебного тысяцкого, мрачно и недобро глядит на "молодых". Недобро глядит в ее сторону и Ирина Годунова, жена царевича Федора (вместе они в роли посаженных родителей со стороны государя). Сколько лицемерия в услужливых поклонах и улыбках! Кажется, веселы лишь Нагие, многочисленная родня коих сидит за столом, и слабоумный царевич Федор, по-детски искренне испытывающий счастье за своего отца. Василий Шуйский, дружка жениха, и Борис Годунов, дружка невесты, кажется, соревнуются, кто лучше будет справляться со своими обязанностями. Но они веселы, словно старые приятели переговариваются о чем-то, смеются, однако надолго не покидают "молодых". Боярыни, жены ближайших к государю вельмож, сидят за столом невесты, перешептываются, искоса глядят на несчастную Марью, которая изваянием восседает рядом с супругом в высоком кресле ни жива ни мертва.
Иван Петрович, сидя на почетном месте, тоже смотрел на Марью, на эту несчастную девочку, волей старого деспота втянутая в пучину придворных интриг и пересудов. Почти не притрагиваясь к еде, князь бегло всматривается в лица гостей, жующие, смеющиеся, перешептывающиеся, видит, как придворные мечут ненавистные и оценивающие взгляды в сторону Марии. На минуту он вспомнил о поражении князя Хилкова, о взятии Великих Лук и подумал с отвращением, что здесь, в Москве, это мало кого касается, потому так легко и обычно они могут плести интриги, завидовать, беззаботно обсуждать друг друга, перешептываясь. И в голову тут же врезались воспоминания о сне, который видел он минувшей ночью, вспомнилось, как во сне звероподобные гости государевы жрали со стола, словно свиньи, вспомнил их смех, и едва ли не воочию узрел это здесь.
"Так вот кого защищают ратники на окраинах государства? Вот за кого проливают кровь!" — пронеслось в голове, и князь залпом опрокинул в себя небольшой кубок с вином.
Еще кое-что приметил он еще едва ли не сразу, как гости начали рассаживаться за столами. Двор заполонили безродные дворяне, которые нынче на равных служат с потомственными князьями и боярами. Вот сейчас основное число гостей составляли многочисленные родичи Годуновых, Нагих, Вельских. Еще полвека назад о таком и помыслить было нельзя, а теперь! Да, надломил государь боярскую власть, дозволил добиваться высших государственных чинов не только по происхождению, но и благодаря исправной службе. Как один из самых родовитых вельмож Иван Петрович с презрением относился к этому и искренне верил, что с приходом к власти этого мрачного, забитого отцом царевича Ивана что-то на Руси изменится и представится возможность вернуть старые порядки…
Позже князь стоял у постели, ждал, когда приведут молодых. Время тянулось неумолимо долго. Наконец в сопровождении дружек и тысяцкого Иоанн и Мария приблизились к покоям, где все уже было готово для первой брачной ночи — об угощениях, снопах и постели позаботился лично Иван Петрович. Сейчас, наблюдая за тяжелой походкой дряхлого царя и молодой невестой, он с отвращением подумал о том, как старик вскоре овладеет этой молодой плотью. Благо лица он своего не показал, когда приблизился государь — кланяясь, князь опустил голову как можно ниже…
Едва все закончилось, Иван Петрович поспешил домой. Там он переменил платье и без промедления начал собираться в дорогу. Мария, снаряжая мужа, всполошила весь дом, суетливой наседкой носилась по терему, раздавала наказы дворовым девкам и холопам. Обнять Ивана она уже смогла, когда он, облаченный в дорожную сряду, стоял во дворе и был готов садиться в возок. Не ведая, увидит ли мужа вновь (каждую минуту помнила, что ему доверил государь защищать Псков, все думала о проклятом короле Стефане), разрыдалась, уткнувшись лицом Ивану в грудь. Князь торопливо утешал жену, вытирал слезы, просил молиться и ждать. Наконец она замолкла и сама его отстранила.