А на пятый день во двор вступил грузный дьяк в сопровождении трех вооруженных стрельцов. Позади них, прижимая к груди шапку, семенил староста. Появившуюся у них на пути Дашку один из стрельцов оттолкнул прочь.
— Помогите! — закричала она.
— Заткнись, дура, — бросил ей презрительно другой стрелец, — хозяина позови!
Анна появилась тут же, испуганно с высоты крыльца оглядела непрошеных гостей.
— Именем государя велено схватить служилого Мишку Васильева, — объявил ей толстопузый дьяк тоненьким голоском.
— Как схватить? За что? — оторопела Анна.
— Матунька, кто там? — выглянул из-за ее спины светлоголовый Матвей. Но стрельцы уже взошли на крыльцо, отстранили Анну и проникли в дом.
— За измену! За измену велено, голубушка, — молвил ей в спину дьяк. Староста, пряча глаза, выбежал прочь за ворота. Только теперь стало понятно, что это не простой дьяк, а пристав, посланный дорогобужским воеводой. А староста, видно, был в Дорогобуже, где и доложил о тайном прибытии Михайлы домой.
В доме уже что-то гремело, и вскоре два стрельца под руки влачили Михайлу во двор, скинули его с крыльца. У Анны душа в пятки ушла. Ненависть к мужу улетучилась, осталось чувство сродни материнскому — отбить, защитить!
Михайло кричал, пихался, его швырнули животом на землю, а стрельцы разорвали на нем сорочку, обнажив спину. Один отдал товарищу свой бердыш и вынул из-за пояса ногайку.
— Не надо! — крикнула Анна. Матвей застыл на крыльце, открыв рот, Дарья куда-то успела спрятаться.
— Из-за вас, вояк, государь теряет город за городом! — кричал на весь двор пристав. — Ничего! Мы вас научим воевать! Бей!
Свистнула ногайка, и кроваво-красная полоса протянулась поперек всей спины Михайлы. Он ревел, бился, но его держали два стрельца, наступив сапогами на разведенные руки. Второй удар — и из нового рубца выступила кровь. А за воротами уже виднелись головы крестьян, наблюдавших, как секут их господина.
— Бражничал тут, аспид, пока Невель враг занимал! — визжал от ярости пристав. — Секи его! Секи!
После третьего удара в стороны брызнула кровь, и Анна в забытьи с криком бросилась к нему, легла на мужа, прикрыв собой, и воздела руку.
— Прошу! Оставьте! Оставьте! — молила она, заглядывая в бородатые лица стрельцов, слезы катились у нее из глаз.
— Матунька! Матунька! — кричал Матвей с крыльца, но появившаяся из-за дома Дарья схватила его и увела в дом. Разгоряченный стрелец занес над ней ногайку, но пристав крикнул во все горло:
— Хватит! Ты сдурел? Не видишь, баба брюхатая? Пустая твоя башка…
Стрельцы отпустили Михайлу, но один все же успел пнуть его сапогом в левую скулу.
— Приказано тебе сегодня же явиться к воеводе в Дорогобуж во всеоружии, — молвил пристав. — Не явишься — вздернем тебя на твоих же воротах…
Михайло всхлипывал и трясся, сидя на земле и обхватив плечи опухшими руками, Анна, обливаясь слезами, все обнимала его, целовала обросшее неопрятной бородой лицо, бормоча:
— Ладо мой, Господи… Господи…
Михайло лежал на земле, вздрагивая от пережитого ужаса. Казалось, он ощущал на своей шее властную, крепкую длань государя, что наотмашь избила его, бросила на землю и погрозила пальцем, мол, нет тут твоей власти, власть едина и всевидяща. Никто и ничто от нее не уйдет. И все воздастся по заслугам… Когда Анна начала гладить его по иссеченной спине, он едва не взвыл, решив, что его вновь начали сечь.
— Прости меня, — взглянув на жену жалобно, произнес Михайло и, уткнувшись ей в плечо, затрясся в глухих рыданиях.
— Что ты, любимый… Что ты… Живой… Живой, — все приговаривала Анна, улыбаясь сквозь слезы и оглаживая волосы стонущего у нее на плече мужа.
Вечером, едва приведя себя в должный вид, собравшись, Михайло собирался в путь. Обнял и расцеловал сыновей, глянул мельком на Дарью, что тут же отвернулась от него с презрением. С Анной прощание было неловким, вина Михайлы все еще пока непреодолимой преградой стояла меж ними.
— Береги себя, — подняв подбородок, произнесла Анна и, поджав губы, опустила взор. Михайло с улыбкой огладил ее округлый живот и проговорил:
— Прощай! Ежели что…
И осекся. Развернулся тут же и зашагал прочь. С крыльца Анна наблюдала за тем, как Михайло, уводя за собой коня, уходит в раскрытые ворота и растворяется в ночи. И не ведала, увидятся ли они вновь. Ведь убежать снова он себе уже не позволит…
Утром следующего дня по приказу дорогобужского воеводы Михайло был отправлен в Псков, куда в ожидании нового похода Батория стягивалась вся ратная сила. И там ему надлежало либо отстоять город до последней капли крови, либо погибнуть…