Выбрать главу

Казалось, он только начал погружаться в сонную негу, когда в шатер влетел один из слуг и начал кричать что-то нечленораздельное, указывая в сторону лагеря. В долю секунды литовский воевода, схватив саблю и натянув сапоги, вылетел из шатра и сразу понял, что времени строиться и отбиваться нет — его воины, рассыпавшись по лагерю, гибли в большом числе, а враги, одетые в простые зипуны, даже не в панцири, все появлялись и появлялись из тьмы.

Чудом Кмита выбрался из окружения и с остатками своего отряда возвращался к лагерю, в котором оставил остальное войско и пушечный наряд. Лил дождь, холод пробирался за ворот мокрой одежды, тьма была непроглядной, и земля Смоленская, коей в своих мыслях уже владел Кмита, казалась теперь чужой и страшной, порождающей, словно ниоткуда, своих непобедимых и бесстрашных стражей.

На запаленных конях отряд Кмиты прибыл в свой лагерь, где он приказал бросить весь обоз с награбленным, пленных и срочно отступать в литовские земли. Ратникам поначалу казалось, что их воевода сошел с ума, но прибывшие с Кмитой товарищи их, чудом уцелевшие в резне, заставили всех поверить в необходимость отступления. Еще не представляя, как разворачивать полк, как искать пути в непроглядной тьме в незнакомой местности, литовское войско начало отползать. Однако уйти далеко им не удалось.

Сразу с нескольких флангов их прижали и смяли. Войско без команды развернулось, дабы отбиться, но тщетно — драться было уже некому.

Литовский всадник на мгновение остановил коня, подняв его на дыбы, когда увидел несущуюся на него тень, удобнее взял в руки саблю, но неведомая сила вдруг завалила его скакуна в грязь, и он, придавленный конем и тяжестью своего панциря, не сумел встать. Конь бился и хрипел, видать, насмерть сраженный пулей. Литвин потянулся за лежащей рядом саблей, кою выронил при падении, но чья-то нога в покрытом грязью сапоге наступила ему на руку. Поднял глаза — над ним в тени стоял бородатый старик, и даже в темноте, что наполовину скрывала его лицо, литвин разглядел взгляд старика, холодный и безжалостный. Успеть достать из-за пояса кинжал и всадить ему в ногу — вот что тут же подумал воинственный литвин, и дернулся было, но Архип оказался проворнее и с хрустом всадил нож ему в глаз по самую рукоять…

Отряд смоленского воеводы Ивана Михайловича Бутурлина во весь опор преследовал противника, нещадно громя всех, кто попадался ему на пути. В полон не брали, убивали на месте. Войско Кмиты было разгромлено напрочь. Весь захваченный полон, обоз с награбленным и пушечный наряд были ими утеряны, немногие ратники смогли уцелеть и сбежать в литовские земли. Сам Кмита, по словам летописца, "еле пеш в лес утек", по преданию, потеряв при отступлении сапоги…

Лагерь пленных, где находилась Анна с детьми, был освобожден ранним утром. Не сразу все поняли, почему литовская стража устремилась прочь, хотя иные изготовились к отражению атаки…

Русские всадники наступали в два строя, обхватывая лагерь в кольцо. И несчастный люд, еще не осознавая своего спасения, бросился врассыпную — кто куда, лишь бы успеть сбежать. Где-то слышались одиночные выстрелы, крики — добивали литовскую стражу.

Анна, еще слабая после родов, влачила за собой детей, не зная, куда идти, куда податься, где найти убежище. Быть может, попросить помощи у тех русских ратников, что стоят поодаль…

И вот один, скинув шапку, ринулся Анне навстречу. Она замедлила шаг, пригляделась…

— Батюшка! — прошептала она, не веря своим глазам. — Батюшка…

Архип стоял перед ней в распахнутом зипуне, с саблей у пояса, и она бросилась ему на грудь, затем, зарыдав, упала перед ним на колени и обхватила его ноги. Матвей и Васенька во все глаза, изучая, глядели на не знакомого им дедушку, грозного, могучего и седого, на маму, что плакала у его ног…

— Все кончилось, донюшка, — проговорил до боли знакомый голос над ее головой, и Анна поняла, что, наконец, в безопасности. Теперь ей ничего не страшно…

Это была первая за долгое время победа московитян над противником, столь необходимая среди вездесущей безысходности и череды тяжелых поражений…

* * *

В конце октября 1580 года шведское войско осадило русскую северную крепость Корелу и спустя десять дней захватило ее, едва не уничтожив пушечными ядрами. Так Иоанн потерял огромную Корельскую волость, кою после столетий упорной борьбы по праву заполучила Новгородская республика еще три века назад…