Весть эта в крепость Падис[43] пришла довольно скоро, и престарелый воевода Даниил Чихачев срочно созвал военный совет. Ни у кого не было сомнений, что ежели шведы отхватили Карелию, то теперь возьмутся и за Эстляндию. Ревель хоть и не был захвачен русскими, шведское командование не решалось ослаблять гарнизон Ревеля, но теперь, когда с Карелии к врагам двинется подмога, наверняка русских начнут выбивать из Эстляндии. Постановили — привести крепость в полную боевую готовность. И многие заметили, как мигом помолодел старик Чихачев, как разом с него спала одолевавшая воеводу дряхлость, как в глазах его вновь воспылали озорные искры от предстоящих подвигов ратных.
Ночью старик, поднявшись через боевой ход на стену, осматривает укрепления, задумчиво глядит в пугающую холодную тьму, что мрачной бездной раскинулось за стенами крепости. Сухой старческой рукой он дотронулся до холодного камня высокого зубца, улыбнулся. Как родное дитя, Чихачев "выхаживал" разрушенную после захвата русскими крепость в 1576 году. Помнил, как в первый день, когда назначили его здесь воеводой, обведя опытным взором полуразрушенные каменные стены, развалившиеся башни, дал наказ младшим воеводам своим:
— Снарядите ратников да поезжайте по разные стороны! В округе полным-полно разрушенных монастырей каменных! Кладку разбирайте, везите сюда. Так и восстановим нашу крепость.
И вскоре потянулись в Падис груженные ломаным камнем возы, и так укреплялись наспех стены, заново возводились банши, и Чихачев сам помогал делать кладку, раздавал приказы, наблюдал, как со звоном долбили мерзлую землю, копая рвы. Сам копать не брался — силы не те. За четыре года смог восстановить твердыню, радовался, что отныне даже пушками строенные им стены не разбить, уж до прихода подмоги всяко выстоять можно!
Но теперь, когда слышно о падениях одной русской крепости за другой, надежда на любую помощь крайне мала. Гарнизон Падиса слишком малочисленный, а под началом уже легендарного шведского полководца Понтуса Делагарди, стоявшего во главе шведского войска, находились тысячи воинов.
Страшные вести приходят из Ливонии. Молвят, видели люди кровавую хвостатую звезду в небе, что предвещала беду, разорение и мор, и что чума вскоре выкосила всю Ливонию, где все города и деревни завалены мертвецами, и теперь "черная смерть" движется в Эстляндию. Отсюда еще одна беда — из-за чумы и значительной утраты крепостей уцелевшие русские твердыни в Эстляндии и Ливонии, отрезанные от нынешних границ России, перестали снабжаться съестными припасами. Чихачев вспоминал осмотренные им полупустые амбары и понимал, что ежели шведы возьмут в осаду крепость, то припасов хватит не больше, чем на месяц. А ведь здесь оставались еще мирные жители, коих также надлежало кормить! Необходимо урезать норму корма, но близится зима, и недоедание станет смерти подобно. Глядя со стены в пугающую черную пустоту, старый воевода, кутаясь в полушубок, поежился от пронизывающего холода и страшной неизвестности грядущего.
Старый воевода не ошибся — к концу октября один из шведских полков, посланных Делагарди, подступил к Пади-су. Здесь он был усилен выступившими из Ревеля шведскими и немецкими ландскнехтами. Колючий снег мел косо и густо, и за белой пеленой уже слышались командные крики шведов и гул разбредшегося по округе многолюдного войска.
Чихачев в облепленном снегом тулупе вышел к выстроившемуся гарнизону и, вглядываясь в лица ратников, кои с замиранием сердца взирали на любимого своего воеводу, молвил:
— Братцы! Дети мои! Настал и наш черед постоять за землю нашу! На моем веку шведов не раз били, отчего и теперь не побьем?
Лишь сотня воинов стояли перед ним, и больше половины — молодые мальчишки, пришедшие на смену сгинувшим в бесчисленных боях опытным ратникам. Многим из них ни разу не довелось участвовать в сражениях, и Чихачев видел, как с запавшими лицами, опустив головы, трясутся они в строю. И он, расхаживая, оправлял заснеженную бороду и говорил:
— Припасов у нас мало, сыны мои, хоть мужественно и безропотно приняли решение мое урезать вам корм, его надолго не хватит! Подмога к нам не придет, погнали ляхи наших далече отсюда! — Он указал одетой в рукавицу рукой куда-то в сторону. — Ведаем, что от шведов добра нам не ждать и отходить нам некуда! Так, быть может, покоримся воле Божьей и сделаем то, что должно?