Но князь вопреки своим мыслям и чувствам строг с Алексашкой. Может порой на нем и выместить злобу. Однажды, когда за какую-то промашку Андрей дал мальчику пощечину, он оторопел от взгляда Алексашки, который тот, отскочив, устремлял на своего господина из-под насупленных бровей — это истинно был тяжелый волчий взгляд! И сейчас, глядя на него, князь пытался представить, кем вырастет этот волчонок и какую окажет ему услугу?
— Разбуди завтра, слышь? — велел Андрей, засыпая.
— Разбужу, — ломающимся голосом отвечал Алексашка, задувая свечу.
Поудобнее улегшись, князь приоткрыл глаз, ища своего слугу. Верный Алексашка недвижно сидел на том же месте, охраняя сон господина.
Тем временем впереди, опустошая все селения на своем пути, к замку Крейцбург[17] на Западной Двине шел четырехтысячный отряд Тимофея Романовича Трубецкого, того самого, кто доставил царское послание Полубенскому. Воевода, зная о ненависти местного люда к московитам, вдосталь отыгрался на них. Его ратники предавали огню и мечу все селения, попадавшиеся у него на пути. Не встречая сопротивления, князь очень скоро достиг указанного ему места, оставив после себя в окрестностях замков Нитау, Траков и Вольмара лишь трупы крестьян, изрубленные туши скота и пепел…
Впереди стоял замок Мариенгаузен[18]. Иоанн, облаченный в узкий черный тегиляй[19] с золотыми пуговицами и накинутый на плечи горностаевый опашень, въехав на курган, издалека разглядывал каменную старинную крепость. На голове Иоанна сверкал золотом и серебром островерхий шишак. Царь был верхом на вороном жеребце, поводья свободно лежали в его руке.
— Там немцы сидят, государь, — молвил подъехавший к нему Богдан Вельский. — Станут ли они за польского короля погибать?
Царь знал, что грамота о предложении сдаться уже была в крепости.
"Велено, дабы вы из государевой вотчины вышли вон, а город государю отворили", читал пожилой немец, командир гарнизона, и скорбно пересчитал в уме свои силы. Двадцать пять человек при восьми фальконетах. Он медлил с ответом, рыцарская гордость не позволяла сразу сдаться, но вскоре русские ядра, сотрясшие стены крепости, заставили его поступить более решительно. Город сдался без боя, гарнизону велено было убираться прочь — Иоанн великодушно не пожелал брать их в плен. Очистив Мариенгаузен от врагов, царь оставил здесь семьдесят ратников, несколько пушек и двинулся дальше.
Через неделю русское войско подошло к замку Люцину[20]. Здесь Иоанну долго ждать не пришлось — командованием замка была прислана делегация. Государевы бояре встретились с ними в широком шатре, в тени которого можно было спастись от палящего солнца и зноя.
— Гарнизон наш и командир Юрген фон-Ольденбаум служили когда-то королю Сигизмунду, а быть подданными Стефана мы не хотели и потому по сей день не присягнули ему, надеялись на вашего государя, ждали, что он возьмет нас под свою защиту, ибо Лифляндская вотчина исконно принадлежит ему, — молвили немецкие переговорщики. Закованные в броню бояре, сидя напротив, недоверчиво глядели на них. Никита Романович Захарьин отвечал немцам:
— Ежели все так, как вы говорите, отчего до сего дня, до прихода нашего государя, вы не присылали челобитчиков?
— Только лишь потому, что надеялись на государя, а иные ждали подмоги от германского императора, брата государя, а коли великий князь пришел сюда, то отдаем себя и город ему в руки. Посему все мы хотели бы просить государя принять нас к нему на службу.
Иоанн с упоением выслушал от дьяков о ходе переговоров и ответил:
— Велю отправить их в Москву, устроить деньгами и поместьями. Разберите тех, кто пригодится в стрельцы иль в пушкари — устройте жалованьем…
Ворота открылись, и русские ратники под стягами вступили в город. Стрельцы стремительно с пищалями наперевес растекались по городу, закованные в броню всадники заполнили узкие улочки. Жители с трепетом глядели из окон на грозных московитов, прятались в погребах, запирали дома. Но многие несмело вышли в город — хотели узреть легендарного властителя московитов.
Иоанн с наследником и свитой победителем въезжал на центральную площадь, где предстал перед ним командир гарнизона Юрген фон-Ольденбаум, пожилой подтянутый гладковыбритый немец. Холодно и бесстрастно глядя на Иоанна, он склонил перед ним голову. Следом за ним поклонились остальные защитники крепости.
19
Тегиляй — легкий доспех, напоминающий кафтан; в длину был ниже колен, застегивался на пуговицы.