Без остановки работали оружейные дворы, по личным чертежам Батория отливались пушки. Однажды Курбский услышал, что король хочет использовать против русских деревянных городов и крепостей в качестве снарядов каленые ядра. Под Казанью и в Ливонской войне князь Курбский видел горящие ядра, кои обмазывали специальной горючей смесью — довольно грозное оружие, но, ежели отследить его полет, можно предотвратить пожар, легко потушив снаряд. Князь понимал, что каленое ядро, нагретое докрасна, быстро потушить невозможно, вынуть из крепостной стены тоже, и деревянная стена со временем неотвратимо начнет воспламеняться.
Оплывали свечи, отчетливее в углу проступали православные иконы, освещаемые мерцающими во тьме лампадками. Задумавшись, князь застыл, глядя куда-то перед собой. Он не верил, что у Иоанна есть хоть один шанс выстоять. Тиран обречен. Окончив послание, Курбский отложил перо и выпрямился в своем кресле.
"А посему подождем немного, так как верую, что мы с тобой близко, у самого порога ожидаем пришествия надежды нашей христианской — Господа Бога, Спаса нашего Иисуса Христа. Аминь"…
Глава 14
1579 год
Новгород переполнен ратными, съезжающими сюда отовсюду по приказу государя. Здесь же сам Иоанн со своим двором. Тут и там работали кузницы, вереницы телег везли провиант — готовились к грядущей войне. Среди бояр и воевод, что так же в большом числе прибывали в Новгород, только и говорили о недавнем послании Батория Иоанну, в котором король обращался к нему, не скрывая своего презрения, и уведомлял о скором начале боевых действий. Не успел государь оправиться от этого унижения, из граничных крепостей и городов ему доставили грамоты Батория, отправленные бойцам гарнизона, воеводам, боярам и простому люду — Стефан призывал московитов не лить понапрасну кровь за безбожного тирана и без боя сдаваться польским войскам.
Иоанн уже успел поостыть от столь подлого поступка этого безродного пса и срочно созвал ближнюю думу. Истуканом он сидел в высоком кресле, тяжело глядя на бояр своих. Тихо и безучастно сидел на своем месте наследник, но было видно — и его переполняют волнение и гнев.
Возмущались бояре. Не забыли поражение под Венденом, хотят отомстить, заодно проучить короля-выскочку. Говорили о. походе на Лифляндию, рассчитывая там встретиться с войсками Стефана, которые непременно пойдут по отвоеванным у московитов лифляндским землям. Иные спорили, утверждали, что ежели король собирает большое войско, то он ударит в Полоцк, дабы сломить западный щит Русской державы.
— Стало быть, из-за трусливых воевод я лишился Лиф-ляндии, отдал ее полякам и шведам, а вы говорите мне о Полоцке? — сказал Иоанн с раздражением.
— Государь, — молвил с места седобородый Мстиславский, опершись рукой о резной, сверкающий каменьями посох. — Из Лифляндии без захвата Полоцка поляки не пойдут на Псков и Новгород, не станут они подвергать войско опасности. Потому Баторий появится либо под Смоленском, либо под Полоцком. Надобно сбирать войско и идти под Полоцк. Оттуда можно будет при случае защитить и Смоленск. Я возглавлю поход, ежели на то будет твоя воля. — Он указал посохом на царевича. — Дозволь и сыновьям своим защитить державу твою, войско пойдет за ними и будет яростнее биться с врагом!
Бояре молчали, наблюдая, как яростью возгораются потемневшие очи государя.
— Ты смеешь просить дать тебе главенство над войском, — глухо, сквозь зубы проговорил он, — хотя сам не исполнил моего приказа под Венденом и не взял его! Самовольно отвел войска и дал свершиться позорному поражению!
Последнюю фразу Иоанн визгливо выкрикнул и стукнул посохом о пол. Мстиславский поджав губы, приподнялся с места, поклонился:
— Прости раба твоего, государь, не гневайся на меня. Стар я стал, несдержан в речах своих…
Иоанн еще что-то хотел добавить, но сдержался, отложил посох.
— В Лифляндию отправьте полк Василия Хилкова. Пусть пожжет да пограбит там вдосталь. А ежели Баторий там явится — ему и помогать крепостям стоять против врагов.