— На реке Дрисса стоит сильный заслон. Нам через него не пробиться, — оправдывался Шеин. — Там все и поляжем. А тут — стены…
— Стены! — воскликнул гневно Черкашенин и, поднявшись, стал мерить горницу широкими шагами, его сабля в ножнах глухо билась об пол, влачась за ним. — У короля пушек — тьма. В щепки разнесут они твои стены!
— Что нам делать тогда? — поднял глаза Шеин.
— Не ведаю! Потерял ты драгоценное время, потерял! До того как заслон они поставили, надобно было конной атакой совершить налет, они бы опомниться не успели! Тебя обставили! И Полоцк уже не спасти. Потому говорю тебе — поднимай всех людей сегодня же и отводи назад.
— Как я могу? Государь мне голову сымет тотчас! — в отчаянии исступленно вымолвил Шеин. Черкашенин остановился и пристально, с сожалением поглядел на молодого воеводу.
— Тогда и я тебе здесь не нужен. Мы пришли не за тем, дабы погибнуть тут ни за что, — вымолвил он твердо. Шеин ничего не мог ему возразить — казаки вольны были делать, что посчитают для себя правильным.
На следующий день казаки покинули Сокол — Черкашенин увел свой отряд обратно в степи. Михайло и Фома в числе прочих защитников стояли на городской стене, глядели безмолвно, как уносится прочь их подмога.
— Погибнем тут, стало быть, да? — вопросил тихо Фома. Михайло ничего не ответил. Об этом старались не говорить вслух — правда была слишком страшна…
Глава 15
По обыкновению, если врагам удавалось подпалить стену Полоцка, на веревке к пламени спускали смельчака, который, воздев на копье кусок мокрой кожи, тушил пламя, прямо под свистящими пулями. Вот и сейчас, когда одному из наемников все же удалось снизу подпалить смоленым факелом стену, один русский ратник, чертыхаясь, тут же схватил копье и смоченную кожу из бадьи с водой. Кликнул товарищей и, держась за веревку, шагнул к краю стены, у подножия которой уже чадил черный густой дым. Одна из пуль скосила его, и смельчак подбитой птицей упал со стены прямо в пламя…
Ратники начали отступать, когда поняли, что стену уже не спасти. Воеводы Петр Волынский, Дмитрий Щербатов и Василий Телятевский начали стягивать защитников к вырытому накануне рву, что дополнительной цепью обороны вырос под стенами города. Ров был укреплен деревянными сооружениями с бойницами, из которых выглядывали толстые стволы гаковниц[36]. Даже полоцкий владыка Киприан с воздетым крестом вышел ненадолго к воинам, благословлял их на битву, читал молитвы, а сопровождавшие его священнослужители кропили ратников святой водой. Воины кланялись, кратко целовали протянутый владыкой крест, слушали молитву, крестясь, а за их спинами все больше росло бушующее пламя, постепенно охватившее весь участок стены. Казалось, от дыма разом почернело небо, и стало темно, словно ночью.
Идя мимо рядов ратников, Телятевский глядел в их лица — люди стояли хмурые и невозмутимые, осознавая, видимо, что теперь точно не спасти им города. Это понимали и воеводы, и Телятевский вспомнил вчерашний военный совет, на коем присутствовали все трое воевод и даже владыка Киприан.
Говорили о дальнейших действиях. Понимали, что помощи ждать неоткуда и город с шестью тысячами ратников против пятидесятитысячного войска не отстоять. Неизбежность поражения осознавали все. Киприан громогласно призывал воевод стоять насмерть и до последнего оборонять город, и он, владыка, готов был умереть вместе со всеми, но с честью. Одухотворенный пламенной речью Киприана, доказывал необходимость стоять до конца и сам Телятевский. Щербатов молчал, хмурился, думал. Воевода Волынский же, вперив пристальный взор в Телятевского, сказал, что надобно сохранить свои жизни, жизни воинов и принять условия сдачи — Баторий обещал отпустить всех. Меж ним и Телятевским была давняя пря, множество местнических споров, они друг друга ненавидели. Телятевский назвал Волныского трусом, тот тут же вскочил и едва не схватился за саблю. Щербатов опасливо глядел на дрожащую руку Волынского и на визжащего от негодования Телятевского. Вспомнились старые обиды, и едва уже не бросились они друг на друга, и только вмешательство Киприана остановило возможное кровопролитие.
Так же меж собой спорили и ратники, защитники города. Хотя и было множество тех, кто считал нужным отступить и выжить, никто без приказа не решался покинуть город и сдаться врагам. В милосердие венгра Батория никто не верил.
Телятевский не знал, что воеводы Волынский и Щербатов (последний все же не захотел умирать за обреченный город), едва отогнав венгров, сговорились и решили тайно послать к Баторию переговорщиков. Волынский призвал одного из старших стрелецкого отряда, пожилого ратника. Ему объяснили, куда идти, что говорить, а также дал ему грамоту, писанную им и Щербатовым, кою приказал вручить лично в руки самому королю.
36
Гаковница — крепостное дульнозарядное ружье, с помощью "гака" (крюка) под стволом цепляющееся к крепостной стене для уменьшения отдачи при стрельбе.